Город Краснослободск (бывший уездный город Пензенской губернии) – моя Родина. Расположенный в 50 километрах от железной дороги (станция Ковылкино, бывшее Арапово), окружённый деревнями и сёлами, одни из которых позднее вошли в его состав, а другие, после «победы демократии», обезлюдев, исчезли с лица земли, он до сих пор сохраняет следы патриархальности. В Краснослободске прошло моё довоенное детство и ранние школьные годы, в нём ещё живут проверенные временем друзья, с которыми встречаюсь при посещении «родных пенат».
Запомнившейся с детских лет особенностью Краснослободска были его Георгиевские кавалеры. В послевоенные годы мы, пацаны, проводили их подсчёт на Первомайской и Октябрьской праздничных демонстрациях, куда выходил весь город с детьми и внуками, «георгиевцы» - непременно с крестами на груди.
А немощные старички-кавалеры, которых можно было часто видеть на скамеечках у палисадников, вообще не снимали крестов. Наша детская статистика по состоянию на 1947-1948 гг. насчитала в городе 11 Георгиев (мы не учитывали их в деревнях и сёлах района, хотя были они и там; например, в селе Новая Карьга жил обладатель «полного банта», награждённый, кроме того, двумя орденами Красного Знамени РСФСР за Гражданскую войну). Конечно, награждённых было, как минимум, в 2 раза больше, т.к. многие из них были позднее убиты еа полях сражений 1-й мировой войны, многие к тому времени умерли от ран или по возрасту. Попробуем теперь оценить «процент георгиевцев-краснослободцев».
Известно, что по состоянию на 1913 год население города составляло 8435 человек [1]. Также известно, что с 1914 по 1917 гг. из уездов Мордовии было призвано в армию более 50% взрослого мужского населения [2]. Поскольку среднее число детей в российской семье на 1913 г. было около шести, то на одного мужчину призывного возраста примерно приходилось: 6 детей допризывного возраста, жена и , как минимум, один из родителей стариков. Это вместе с главой семьи составляет 9 «единиц», а «вес» одной единицы, следовательно, будет равен 8435 : 9 = 937 человек. Вполне понятно, что призыв в армию по всем уездам проводился примерно равномерно. Считая «более 50%» за 55%, получим, что число призванных из Краснослободска было 937 х 0,55 человек, а процент награждённых Георгиевскими крестами (при наших предположениях) среди них был равен 22 : 516 = 4,3%, т.е. не менее, чем каждый 4-ый – 5-ый из сотни призванных краснослободцев был награждён Георгием, что, согласитесь, немало.
Горожане «кавалеров» уважали, всегда величая по имени-отчеству, а мы, пацаны, затаив дыхание, слушали их рассказы «про войну», благо ходить за ними далеко было не надо: даже наш сосед, Карпов Алексей Михайлович, имел Георгия 4-ой степени (после смерти Алексея Михайловича крест достался его внуку Лёльке, по-взрослому – Леониду Мирошкину, моему однокашнику, уехавшему после окончания школы в Москву и умершему там же в августе этого года; следы креста затерялись, а я не мог себе простить, что не выменял его у Лёльки в детские годы, когда наша пацанская компания всё собирала и всем менялась).
Несколько иначе воспринимались эти боевые истории позднее, когда, учась в военных учебных заведениях, а позднее служба в Советской Армии, я приезжал в отпуска на Родину. «Кавалеров» с каждым приездом становилось всё меньше и меньше, они уже не ходили на демонстрации, а многие без посторонней помощи не могли дойти и до скамеечки у дома. Меня удивляла их память: даже после того единственного общения годичной и более давности они, всегда узнавая, приглашали меня на скамеечку: «Садись, покалякаем!» Разговор часто длился часами, им некуда было спешить, а мне не хотелось уходить: так было интересно! Характерно, что память ветеранов сохранила не только имена отдельных командиров, взводных, ротных, но и высшего командования (что я неоднократно проверял по документам), не говоря уже о подробностях боёв, в которых они проявили героизм, увенчанный Георгием. Увы, мною не было записано ни одного такого рассказа, в чём глубоко теперь раскаиваюсь. Думаю, виною всему была молодость, которой кажется, что она бесконечна, а окружающие – бессмертны.
В итоге, в один прекрасный день я обнаружил, что остался «у разбитого корыта»: ни одного Георгиевского кавалера в Краснослободске не осталось, а у меня – ни одного Георгия, выданного земляку (хотя в коллекционной практике Георгиевские кресты попадались мне неоднократно). Это было тем более обидно, когда я понял, что Георгий, принадлежность которого точно установлена, - вещь единственная в своём роде.
Прошли годы, я успокоился и смирился с «потерей», как вдруг (ох уж это сказочное «вдруг»)…
А теперь о развязке сюжета.
Во время одного из традиционных «чаев с воспоминаниями» (в приезд 2004 года) наш разговор с Глебом (Глеб Елисеев – мой друг с детских лет) коснулся краснослободских Георгиевских кавалеров, а я , естественно, выразил сожаление об отсутствии в своей коллекции креста, принадлежащего земляку, и посетовал на то, , что ни один такой Георгий уже не возможно отыскать. И тут Глеб меня огорошил, сказав, что сохранился крест деда Геннадия Данилова (нашего общего друга по школьным и взрослым годам). Поначалу я этому даже не поверил, но всё оказалось правдой. И этот 12-й (не учтённый нашей детской статистикой), Георгий наконец-то попал в нашу коллекцию как подарок друзей.
Наведённые справки позволили установить следующее. Георгиевский серебряный крест 4-ой степени № 331907 (илл. на стр. 20) принадлежал Спирину Алексею Степановичу, деду Геннадия Данилова по материнской линии. Кавалер, вероятно, родился в г.Краснослободске, Пензенской губернии, умер там же летом 1959 г. Судя по номеру креста, награждение состоялось в 1915 г. Каких-либо иных документов в этой связи не сохранилось, т.к. в 1953 г. в доме был пожар и он сгорел полностью (строения тогда были деревянные, многие постройки – с соломенными крышами, всё это горело как порох, и, как правило, пожары потушить не удавалось). Спасти из пожара удалось единичные случайные вещи, в том числе Георгия и фотографию в память о службе; последнее свидетельствует как раз о ценности для владельца этих боевых реликвий. На фотографии (кабинет-портрет, илл. на стр.20), довольно плохо сохранившейся, сняты в рост два однополчанина богатырского вида, в чём-то даже неотличимые друг от друга (дед, на которого Геннадий сильно похож, - справа). В руке каждого – шашка драгунская солдатская, образца 1881 г., которая использовалась до и даже после 1917 г. [3], а на сапогах – шпоры. Поскольку Георгия на фото нет, то фотография сделана до награждения, и, вероятно, даже ранее 1913 г., т.к. юбилейной медали «Въ память 300-лътiя царствованiя ДОМА РОМАНОВЫХ 1613-1913» тоже нет.
Во 2-ой Мировой войне Спирин Алексей Степанович участия не принимал (по возрасту) и последние годы работал конюхом. Я его смутно помню по частым встречам у библиотеки, куда ходил на занятия библиотечного кружка (мы, пацаны, ремонтировали там зачитанные книги и за это получали книги без очереди). Алексей Степанович был добрый дед и никогда не отказывал прокатить нас на телеге.
Пусть эта статья будет данью памяти Георгиевским кавалерам моего родного Краснослободска и лично Спирина Алексея Степановича, награждённого в Первую мировую войну Георгиевским крестов 4-ой степени с номером 331907. А Глебу Александровичу Елисееву м Геннадию Васильевичу Данилову я бесконечно благодарен за подарок и информацию о земляке-герое.

ЛИТЕРАТУРА
1. Офицiальный указатель железнодорожныхъ, параходныхъ и другихъ пассажирскихъ сообщенiй. Подъ редакцiей Н,Л, Брюля, Выпускъ 37. С. Петербургъ, 1912 г. Отделъ V: сообщенiя на лошадяхъ, стр. 33.
2. История Мордовской АССР. Том I. Мордовское книжное издательство. Саранск, 1979 г., стр. 264.
3. Кулинский А.Н. Русское холодное оружие XVIII-XX вв. Том. I. Определитель. С.-Петербург, «АТЛАНТ», 2001, стр. 150-152.

И.М. Бунин, коллекционер-исследователь



Из журнала «Дополнение к каталогу коллекционера» № 39 Латвия, Рига, декабрь 2006 г.

Адрес: Igor Bukin, P.O.Box 205, Riga-50, LV-1050, Latvia