вот так он оценивал нашу службу... Ну, и как после таких слов мы могли к нему относиться?
К тому же у нас все знали его историю с семьей. Уже в Белоруссии он как тогда говорили "прилепился" к одной молодой солдатке. Но вскоре выяснилось, что его жена и две дочки, которые в самом начале войны оказались в оккупации живы. Где-то в Западной Белоруссии какой-то крестьянин фактически их просто спас, ведь если бы немцы только узнали, что они жена и дети советского комиссара, то их бы непременно расстреляли. Но этот поляк, рискуя своей жизнью, приютил их у себя, правда, оказалось, что своему отцу и мужу они оказались не нужны... Наш замполит о них благополучно "забыл" и женился на этой солдатке. Согласитесь, что это тоже во многом характеризует человека.
- А вы сами были членом партии?
Да, конечно, кандидатом я стал еще под Сталинградом, а в члены Партии меня приняли на Курской дуге.
- Ваше отношению к Сталину тогда и сейчас.
В то время это был наш настоящий кумир и надежда всего Советского Союза. Но у Сталина были разные помощники, и сейчас все их ошибки и перегибы вешают именно на него. И я считаю, что это принципиально неверно. Ведь я же вам рассказывал про нашего местного Узака. Но разве это Сталин давал ему и таким же как он указания делать глупости и подлости? Нет, это были перегибы на местах.
Например, у нас в селе жил Антон Гришунин, однофамилец моей матери. Он был вроде как старьевщик, собирал какие-то старые тряпки, ветошь и отвозил куда-то. И что вы думаете? Его арестовали как торговца, и так он бесследно и сгинул... Семью, правда, не тронули, но негласно ей запрещалось помогать. А ведь у него осталось около десяти детей... Поэтому моя мама собирала в одну котомку бутылки две топленого масла, пшена, пару кусков мяса, и ночью относила им под ворота - это у нас называлось тайная милостыня.
А, например, у одной моей одноклассницы, Насти Мотиной, отец был хороший, грамотный земледелец, поэтому его назначили агрономом нашего колхоза. И потом люди рассказывали, что из райкома партии ему начали названивать: "А вы уже посеяли просо?" А у нас в селе, например, говорили, что просо можно сеять только тогда, когда голой задницей 10 минут можно спокойно просидеть на пашне". И поэтому он им отвечал: "Какой может быть сев, когда еще ледышки на поле лежат?" Пару раз ему так позвонили, но он был упрямый, отказывался раньше времени сеять, и его за это арестовали и все, так он и не вернулся... Но разве это Сталин виноват? Это все преступные перегибы местных руководителей.
И я убежден, что если бы не Сталин, то мы бы точно не победили в войне! Это был великий, даже выдающийся государственный деятель, который обладал стратегическим мышлением, правда, и со своими недостатками. Но, на мой взгляд, его главная ошибка состоит в том, что он допускал все эти преступные перегибы на местах.
Гладков в костюме учителя - Существовало такое понятие "тыловая крыса"?
Честно говоря, я не понимаю такого неприятия разного рода штабников и тыловиков, как, например, об этом рассказывает в своем интервью вашему сайту И. Деген. Ведь кому-то нужно было заниматься и штабной работой, не всем же на передовой находиться. Как таковой злости у нас к ним не было, во всяком случае, враждебного отношения к ним лично я не замечал.
- Но многие ветераны отмечают, что тыловики часто злоупотребляли, например, в "трофейном вопросе".
То, что некоторые офицеры и генералы отправляли в союз много трофеев - это было. Например, когда меня перевели в январе 1948 года служить в Белоруссию, то говорили, что в нашем эшелоне один пульмановский вагон был целиком набит имуществом начальника тыла корпуса. Не знаю, насколько это верно, но у нас рассказывали, что в этом вагоне была и машина и пианино и много разных других вещей. И вообще, я слышал, что многие тыловики действительно нахапали себе добра. Правда, насколько я знаю, они "чистили" брошенные магазины, а вот чтобы людей, нет, лично я такого не видел. Но я знаю, что некоторые умудрялись привозить себе из Германии даже финские домики.
- Но у вас самого были какие-то трофеи? Посылки вы посылали?
Посылки я не посылал, потому что просто некому было. А с собой я привез только то, что официально купил в военторге. Я считал ниже своего достоинства доставать какие-то вещи.
И ничего трофейного у меня кроме бинокля не было. Даже часы мне купил мой сослуживец у американцев в Берлине. Вот американские солдаты, кстати, откровенно занимались бизнесом, торговали например, швейцарскими часами. И что нас особенно тогда поражало, что американские офицеры даже презервативами не стеснялись торговать. Для них это было вообще нипочем.
- Какое впечатление на вас произвела заграница?
Бросилось в глаза, что у них все очень аккуратно и насколько они экономные. Например, после войны я служил в предместьях Потсдама и с сослуживцем жил на квартире у одной немки лет пятидесяти. И к ней часто приходила в гости ее родная сестра, причем всегда в одно и то же время. Но что меня еще больше удивило, она и уходила всегда в одно и то же время. Просто поразительные педантизм и пунктуальность.
Кстати, вспомнилась одна история об отношении немцев к нам. Эта сестра нашей хозяйки жила неподалеку от нас и у нее снимал комнату один капитан, из соседнего полка. Однажды я прихожу домой, а эта женщина плачет навзрыд. Оказывается, из Западного Берлина приехал владелец ее дома и попросил у этого капитана какие-то деньги, потому что у них там требовали заплатить налог за дом. Но капитан в ответ на такую просьбу вызвал автоматчика, арестовал этого немца и отправил в особый отдел дивизии. И эти обе сестры плачут, и убеждают меня, что он никакой не шпион, а хороший человек. Я в свою очередь пытался их успокоить, и убеждал, что когда все выяснится, его обязательно отпустят. И так и вышло. Когда через неделю я вернулся из служебной командировки, то эта немка, Анна Цасик ее звали, буквально бросилась мне на шею и плачет от радости: "Пауль, Пауль, вы были правы, его отпустили".
Я потом говорил по этому поводу с нашим особистом, и он рассказал, что в этом случае все было предельно ясно сразу. Поэтому немца продержали всего несколько дней, кормили по солдатской норме, а потом отпустили. Так, когда его выпускали он достал свой партийный билет социал-демократической партии, разорвал его, и заявил, что вступит в коммунистическую. Просто у них настолько тяжело было с продуктами, что он был очень доволен тем, как его там кормили.
Конечно, обратил внимание, что дороги в Германии просто чудесные, и особенно какой порядок во всем. Ведь уже тогда у них во дворах стояло по четыре контейнера для разного вида мусора, а мы до сих пор такого сделать не можем.
И мало того, что уровень хозяйствования у них высочайший, так еще и ничего не пропадало. Мне запомнилось, что у обычных бауэров на каждой повозке сзади находился специальный металлический ящик. И если лошадь наделала на дороге, то он брал совок и это дело сразу убирал в этот ящик. Буквально из всего: из сорняков, из мусора они умудрялись делать удобрения для своих участков. Вот этому нам надо бы у них поучиться.
- Как вы узнали о Победе?
В те дни мы находились километрах в 30-40 к югу от Ростока. Заняли позиции в чистом поле, окопались. А я расположился в домике, метрах в ста, где вроде бы до этого располагался полицейский участок. Вот именно там я за все время на фронте впервые увидел электрический свет. В комнате стояла тумбочка с радиоприемником фирмы "Вольво", мы настроили его на Москву и слушали музыку. Я лег спать, но радио так и не выключил, даже не знаю почему.
И потом сквозь сон я услышал позывные, и голос Левитана который предупредил о том, что будет важнейшее правительственное сообщение. Я вроде бы и сплю, но как говорится, один глаз спит, а другой глядит. И вот так я услышал о Победе. Буквально впрыгнул в свои сапоги, побежал на батарею: "Тревога!" А кругом уже поднялась сильная стрельба. Все мои бойцы построились, и я им объявил, что война закончилась.
Что тут началось... Все кричат, топают, меня подхватили и начали качать... А когда рассвело, сделали красный флаг и повесили его. Во время обеда услышали, что летит По-2. Ну, думаю, точно Жорка Большаков летит, это был мой знакомый летчик из авиационного звена нашего корпуса. Но нет, оказался другой летчик, который подбирал место для их стоянки. Мы его, конечно, пригласили с нами пообедать, и во время беседы я ему рассказал, что чуть сам не стал летчиком, но так ни разу и не полетал. И тогда он мне предложил полетать. Посадил меня во вторую кабину, взлетели, я посмотрел сверху на окрестности, на море, на корабли, на свою батарею. Но оказалось, что с высоты наши окопы были размером всего с пятикопеечную монету, а машины со спичечный коробок, и я все удивлялся, как же это летчики могли так точно попадать? Вот так я встретил день Победы.
А потом мы узнали, что в селе недалеко от нас повесился один пожилой немец. Оказалось, что два его сына были офицерами, и оба погибли на Восточном фронте...
Еще вдруг вспомнилось. По случаю Победы и заодно к моему дню рождения мой ординарец из желтого сахара сварил что-то типа ликера. А тут как раз мимо нас в Росток из плена на велосипедах ехали два американца. Мы их пригласили разделить с нами торжество, и хотя я не знал ни слова по-английски, а они ни слова по-русски, но мы прекрасно понимали друг друга.
Я помню, что один из них оказался лейтенантом 1920 г.р. холостой, а второй, старший лейтенант, имел жену и ребенка. Насколько я понял, их самолет в марте 44-го над Килем сбил немецкий ночной истребитель, и из всего экипажа "летающей крепости" остались в живых только они.
И когда мы пили этот "ликер" меня удивило, что пили они не "по-нашему", отопьют чуть-чуть из рюмочки и все. Я даже подумал, что они боятся, что мы их отравим и начал их убеждать: "Не бойтесь, хорошее!" Но потом они чуть опьянели и стали пить уже "как положено" и наковекались очень хорошо. А когда они на следующий день уезжали, то на прощание мы их хорошо покормили, дали на дорогу продуктов, и они уехали. Вот такая у нас была встреча с союзниками.
А до этого, в первых числах мая части нашего корпуса из всех видов артиллерии и "катюш" нанесли массированный артиллерийский налет по скоплению, как потом выяснилось, американских войск. Так американцы после этого драпанули оттуда километров на двадцать пять. Конечно, это произошло по ошибке, наши разведчики просто не разобрались, и доложили, что происходит скопление войск противника. Но я знаю, что потом командир нашего корпуса извинялся перед союзниками.
- Если можно, пару "бытовых" вопросов о фронте. Как вас кормили, например?
Вроде нормально. Но может быть, это мне так казалось после тех полуголодных лет, что довелось пережить в институте? Я многое на фронте попробовал, и наше, и американское, и немецкое, но ничего не выделю.
Но, конечно, питание на фронте было весьма однообразное. Фактически нас кормили только перловой кашей, пшеничной и изредка макаронами. И я, несмотря на всю свою верблюжью неприхотливость, перловкой так на фронте наелся, что всю жизнь даже смотреть на нее не могу.
- Но вот вы, например, ни о чем из еды на фронте не мечтали?
Нет, на фронте я ни о чем из еды не мечтал, просто потому, что в этом плане был очень неизбалованным. Ведь, например, я до войны даже не пробовал мороженого, а хрустальную посуду впервые увидел только в Германии.
- Как переносили нехватку сна?
Очень тяжело. Нехватка сна и усталость нас порой очень сильно изматывали. Вы не поверите, наверное, но бывало даже такое, что во время налета засыпаешь в окопчике, в трех-четырех метрах разрывается бомба или снаряд, а ты даже не просыпаешься... Или помню бывало, едешь в машине с картой в руках, и вдруг она выпадает, потому что ты и не заметил, как заснул.
- Насколько часто удавалось помыться? Вши были?
Помню после завершения Сталинградской битвы мы переезжали в Ростовскую область и остановились в маленьком хуторке. Я разместил солдат своего взвода в одном доме, захожу и вижу, что молодая еще женщина стирает, и она мне сама предложила постирать мое белье. Конечно, в нашем положении это было очень заманчивое предложение, но я был парень очень совестливый, и постеснялся, потому что вот как раз тогда у меня было полно вшей. И прежде чем дать ей белье в стирку, я решил почистить его от вшей. Сел на станину орудия, снял нательную рубаху и начал снимать и считать. И когда насчитал 750 вшей, то у меня уже пальцы отказывали.
Тогда я решил оставить это дело до утра, завернул майку в газету и оставил на бруствере. А когда утром развернул, а она словно красным пшеном вся усыпана. Там их тысячи, наверное, было... Развели костер, я над ним ее потряс, и только потом отдал ей постирать.
И насколько я помню, вши у нас были еще только в Белоруссии, когда мы там стояли в обороне. А в другое время вшей вроде не было, хотя и бани как таковой у нас тоже ни разу не было. Но мы что делали? Обычно в стенке оврага выдалбливали такую нишу, куда устанавливали 200-литровую бочку, а на землю кидали соломы. Топили эту бочку, и там же мылись и меняли белье. Причем, это было нечасто, и я что-то не помню, чтобы нам поступало чистое белье из банно-прачечных отрядов.
- Ваши братья воевали?
Да. Самый старший брат Трофим 1912 г.р. еще до войны отслужил на Дальнем Востоке, остался на сверхсрочную, а на фронт уходил откуда-то из-под Магадана. Летом 1942 года он попал в самое пекло, под Сталинград, и где-то между Доном и Волгой чуть ли не весь их полк попал в плен...
Он рассказывал, что немцы сразу отсеяли от них офицеров, поснимали с них ремни и ботинки и босыми погнали куда-то на запад, и, в конце концов, они оказались в Германии. Причем, никакого лагеря там еще не было, и их расположили на самом обыкновенном вспаханном поле, только оградили его колючей проволокой. Спали прямо на голой земле, ни бараков, ни туалетов не было и в таких нечеловеческих условиях процентов семьдесят пленных умерло от дизентерии...
Потом их отправили под Берлин, и в самом городе они выкапывали неразорвавшиеся американские бомбы. А потом Трофима в числе прочих крестьян отобрали для работ в помещичьих хозяйствах, но он рассказывал, что и там они голодали просто нещадно. Рассказывал, что когда относили ведра свиньям, то украдкой выбирали из них картошку и ели... И уже только перед самым освобождением отношение к ним изменилось, и кормить их стали более менее сносно.
Освободили их союзники, и передали советскому руководству, а наши их отправили на Дальний Восток. Битком набитые телятники, есть нечего, пить нечего, поэтому люди просто умирали в пути... Правда, их не судили, но обязали шесть лет отработать на золотых приисках в районе Магадана, как раз примерно там, откуда его и отправили на фронт. Он работал экскаваторщиком, а когда решил вернуться в родные края, то привез с собой с приисков полный мешок бумажных денег, и вся деревня целый месяц гуляла. Но я точно знаю, что потом его за плен никогда не преследовали.
А Степан 1914 г.р. воевал в артиллерии где-то на северо-западе, под Псковом. В расчете 45-мм пушечки, которую в войсках называли "Прощай Родина!". В одном бою разрывной пулей ему оторвало кисть правой руки, остался только большой палец, но он рассказывал, что еще смог снять затвор с пушки, выбросил его, и только потом отполз в медсанбат. А в госпитале у него температура поднялась больше 42-х градусов, и он просто чудом остался жив.
- Как сложилась ваша послевоенная жизнь?
После войны я еще послужил немного, но когда решил уволиться, то командир 2-й Гвардейской зенитной дивизии Корчагин мне отказал с такими словами: "Ты что хочешь, чтобы в армии одни дураки остались?" Но вскоре я столкнулся с разными глупостями в армии и настоял на своем увольнении. Ехать мне было некуда, и я решил воспользоваться советом Семена Тихоновича Фомичева, с которым подружился во время службы в Германии. Он мне очень хвалил Молдавию и звал к себе. Я приехал в Кишинев и вскоре стал работать заместителем директора центрального лекционного бюро комитета по делам культурно-просветительных учреждений при Совете министров МССР. Потом стал директором, этого бюро, но в 1951 году меня во второй раз призвали в армию. Тогда вышло постановление ЦК ВКП (б) об усилении армии политработниками. Служил в качестве политработника по всему Союзу, а демобилизовался в 1973 года в звании полковника. Опять приехал в Кишинев, поступил на работу в "Интурист", где проработал более 15 лет. А после того как вышел на пенсию принимаю активное участие в ветеранской работе.
У нас с женой есть дочка, внучка и правнучка.
- Войну потом часто вспоминали?
Конечно, и много лет она мне снилась... Помню, был такой сон. Поехал выбирать огневую позицию для своей батареи, а тут немцы. Я прыгнул в окопчик, но все никак не могу достать пистолет, и проснулся в холодном поту... Но этого случая в жизни не было. А когда началась холодная война, то мне даже снилось, что воюем с американцами. Вообще я войну помню настолько хорошо, что и сам удивляюсь. Интервью и лит.обработка: Н. Чобану
|
