Улица Петерсона
Саранские ученые хотят увековечить память краеведа, прорубившего окно в историю мордовского края

Имя Григория Петерсона сегодня известно разве что историкам. Оно стерлось из народной памяти вместе с образом дореволюционного уездного города, в котором краевед жил и трудился на благо современников и потомков. ©

У современных властей есть шанс навсегда вписать имя Григория Петерсона в городской ландшафт

Врач многие годы посвятил разбору изрядно запущенного и отсыревшего саранского архива. Кропотливо разбирая ветхие манускрипты, Петерсон узнал много интересного о жителях мордовского края XVII—XVIII веков. Он первым написал историю многих местных монастырей и церквей, составил летопись города и некоторых сел, описал Кубанский погром 1717 года и раскрыл дела полицейского управления. О шведской фамилии, семье­ и заслугах врача-краеведа — в материале Ольги Платоновой.

«Дореволюционное течение жизни на территории нашей республики мы знаем достаточно хорошо с точки зрения исторических процессов, а в плане человеческих ресурсов — почти никак, — заметил доцент кафедры традиционной мордовской культуры и современного искусства МГУ им. Огарева Сергей Бахмустов. — Нам известны только имена и отдельные эпизоды из жизни их носителей…»

Петерсоны

Личность и судьба Григория Петерсона мало изучены. О человеке, который расшифровал и составил опись нескольких тысяч документов XVII—XVIII веков, открыл многие исторические тайны Саранского уезда и Пензенской губернии в целом, рассказывают лишь сухие энциклопедические данные, которые умещаются в 10—15 строчек.
 

Дом Петерсона на улице Базарной в Саранске

Григорий Петерсон родился 18 февраля 1839 года в Пензе. Мать Мария Григорьевна была дочерью директора губернского училища. Отец Павел Иванович работал учителем истории и географии в Инсаре, Пензе и Краснослободске, дослужился до чина губернского секретаря. Детские годы мальчик провел в деревне Барановке Краснослободского уезда, где располагалось имение бабушки по линии отца. В 1845 году после смерти матери Григорий переехал в Пензу. После окончания гимназии в 1857-м поступил в Казанский университет. Спустя два года перевелся в медико-хирургическую академию Санкт-Петербурга. Став военным врачом, отправился служить на Кавказ. Участвовал в Русско-турецкой войне 1877—1878 годов, за что был награжден орденом св. Владимира. По окончании боевых действий вернулся на родину и получил назначение в Керенск. Вскоре перебрался в город Канск на Енисее. В Пензенскую губернию Петерсон вернулся в середине 1880-х. Некоторое время работал уездным врачом в Керенске, затем в Инсаре, а с 1887-го обосновался в Саранске… Большую часть имеющихся материалов биографии Петерсона собрал в 1970-х годах саранский краевед Иван Воронин, работая над книгой «Литературные деятели и литературные места Мордовии».
 

Так выглядела в Саранске Базарная улица (ныне Советская) в начале ХХ века

В Республиканском краеведческом музее хранятся фото Григория Павловича и письма его дочери Фаины. Информация о других детях отсутствует, хотя, по некоторым источникам, их было трое. Все от первого брака, которых в жизни уездного врача случилось два. «Известно, что после смерти Петерсона его семья испытывала большие финансовые трудности, — поделился Сергей Бахмустов. — В связи с этим Саранская городская управа ежегодно выделяла 300 рублей на обучение его сына, поступившего в 1910 году на медицинский факультет Казанского университета. Сумма по тем временам немалая. Примерно таким был годовой доход уездного учителя. Дальнейшая судьба потомков краеведа неизвестна. После революции очень многие представители интеллигенции мордовского края сменили место жительства, чтобы уцелеть».

Большой загадкой является происхождение рода пензенских Петерсонов. Упоминания о нем содержатся лишь в исследованиях бывшего библиографа из Киргизии Надежды Рутковской. Она несколько лет собирала информацию о генеалогических корнях своей фамилии. Интерес возник после прочтения книг философа Николая Федорова, который считал своими предками Арсеньевых, Лермонтовых и Петерсонов. Эти фамилии Рутковская хорошо знала по рассказам матери. Упоминая младшего брата саранского краеведа Николая, исследовательница писала: «Линия не прослеживается из-за того, что его отец Павел Иванович, титулярный советник, был усыновлен шведской помещицей Петерсон и являлся ее наследником и помещиком Пензенской губернии. Таким образом, шведских кровей нет. Но говорят, что возможно присутствие французской, так как он — сын французского пленного и дворовой девушки. По другим слухам, был внебрачным ребенком самой Петерсон». «Второй вариант выглядит более правдоподобным, — считает Бахмустов. — История с усыновлением вызывает у меня лишь скептическую улыбку…»
 

В этом сборнике Петерсон опубликовал свою самую крупную работу о Саранске

Кстати, Николай Петерсон является не менее любопытной фигурой, чем Григорий. После окончания первого курса историко-филологического факультета Московского университета был приглашен Львом Толстым в Ясную Поляну, где некоторое время исполнял обязанности секретаря писателя и оставил интересные воспоминания о нем. Позже преподавал в Головлинской и Плехановской народных школах, публиковал в журналах статьи о своей учительской работе. Следуя Толстому, считал, что в основе образования должен лежать принцип «совершенной свободы детей, при которой, кроме искусства читать и писать, насильно не вносилось бы никакое воспитательное влияние». Несмотря на стремление учителя разнообразить уроки и сблизиться с учениками, педагогическая деятельность Николая Петерсона изначально сложилась не очень успешно. В 1863 году он вернулся в Москву, чтобы продолжить учебу в университете, и сблизился с тайным кружком ишутинцев. Через год оставил революционную пропаганду и стал преподавателем уездного училища в Богородске. Там познакомился с философом Николаем Федоровым, под влиянием которого пересмотрел свое отношение к педагогической системе Толстого и разглядел главный ее недостаток — отсутствие христианской установки. В последующие годы Николай Петерсон сделал немало для развития школьного образования в России.

Краеведение

«Приступив к собиранию исторических сведений, пришлось пожалеть об отсутствии у нас местных архивов в каждом уездном и даже губернском городе, вследствие чего изучение местной истории затруднено до чрезвычайности, — писал в «Приходской летописи села Поливанова-Сергиевскаго Керенского уезда» Григорий Петерсон. — Между тем желание или, вернее, потребность оглянуться назад и хоть немного приподнять завесу своего прошлого настолько присуще душе человеческой, что, независимо от указанных препятствий, следы минувшей жизни тщательно разыскиваются, собираются и записываются исторические факты и, таким образом, нарождается, так сказать, местная история. Правда, все эти записи исторические, сделанные на месте, далеко не отличаются желаемою полнотою и научным достоинством, тем не менее уже самим существованием своим они как бы намечают тот самый путь, на который рано или поздно должна будет выступить историческая наука. Если только она желает по праву именоваться «всеобщей».

«В конце XIX века в числе других образованных людей уезда Григория Петерсона привлекли к разбору местного архива, — рассказывает директор НИИ гуманитарных наук при правительстве Мордовии Валерий Юрченков. — Попытки расшифровать и систематизировать документы предпринимались и раньше, но успехом не увенчались. Уездного врача эта работа заинтересовала, несмотря на всю сложность. По его воспоминаниям, во время первого посещения архива, который представлял собой ветхую избушку, он увидел на полу груду сваленных бумаг, местами изрядно отсыревших и покрытых плесенью. Под его руководством небольшой команде учителей и чиновников предстояло их прочитать, систематизировать и составить опись».

Не меньшим подвигом тогда являлась основная работа Григория Петерсона. Уездный врач должен был принимать пациентов на дому в любое время суток, а также выезжать на вызовы по селам и городам. За свой труд он получил серебряную медаль в память царствования императора Александра III.

Разбору саранского архива и написанию исторических материалов Петерсон посвящал редкие свободные часы. «Его первые публикации были достаточно сухими и слабыми, — продолжает Юрченков. — Например, он пытался продолжить исследование академика Калачева об истории Инсара. Работа получилась компилятивной и неинтересной. Позже Петерсон на основе найденных документов начал делать художественные миниатюры, которые заинтересовали не только «Пензенские губернские ведомости», но и московские журналы. По сути, он стал одним из родоначальников научного осмысления региональной истории. Первым занялся историей монастырей мордовского края, составил список саранских воевод и попытался написать историю города».

«Петерсон предполагал, что уездный центр гораздо старше, чем принято считать, — замечает Сергей Бахмустов. — По его мнению, изначально на этой территории проживали татары, а название города произошло от булгарского слова «сар», что в переводе означает «болотистая местность».

Петерсон также привлекался к работе в пензенском и тамбовском губернских архивах, был избран почетным членом Тамбовской ученой архивной комиссии. Итогом этой деятельности стало множество статей, среди которых «Очерк из истории Пугачевщины в городах и уездах Пензенской губернии», «К материалам для истории буртасов», «Большой Кубанский погром в Пензенской стороне», «Краткий очерк достопримечательностей Саранска и Саранского уезда», «Исторический очерк Керенского края», «К истории учреждения в городе Пензе ученой архивной комиссии».

«Идея собрать материалы Григория Петерсона в одной книге появилась у меня еще в 1980-х годах, — рассказывает Валерий Юрченков. — Осуществить ее оказалось непросто, поскольку копировальной техники тогда не было. Приходилось публикации в «Пензенских губернских ведомостях» фотографировать, печатать, сводить и набирать на машинке. При этом статьи, как правило, публиковались блоками в нескольких номерах. Иногда их количество доходило до 20! В итоге на эту работу ушло около пяти лет. Книга «Странички старины» вышла в 1993 году и была предназначена для массового читателя. Жители Мордовии должны знать человека, который сохранил для них историю. Если бы не его титанические усилия, многие факты из жизни наших предков ушли бы в небытие».

«Криминальное чтиво»

Довольно яркую картину жизни уездного Саранска XVIII века рисуют дела полицейского управления за 1794 год, изучением которых Григорий Петерсон занялся в 1900-х. Оказывается, в городе процветали нравы, «далекие как от христианских добродетелей, так и от идеала гражданина империи». Причиной тому стала повальная нищета и «пьянственные игралища», которые толкали крестьян на «черное дело».

«Из всего материала, собранного Петерсоном, я постарался сделать подборку самых типичных и интересных фактов преступной жизни, — говорит культуролог и архитектор Виктор Махаев. — Наиболее частое правонарушение того времени — самовольное кошение сена и вырубка леса на чужих участках. Много преступлений порождала необузданная похоть, которую наши предки называли «нижним свирепством» и «блудными нечистотами». В одном деле говорится о том, как служитель саранского Спасского собора Иван Степанов отправился в село Вырыпаево, где одной из крестьянок «причинил насильные блудодеяния, снял с нее всякое платье и взял деньги». Задержал его местный староста Прокофий Федотов. В Краснослободске рассматривалось дело о «блудно прижитом младенце, который был рожден мертвым и самою матерью зарыт в землю». Преступницей оказалась 20-летняя сирота из села Шишкеева. Зимой 1793 года она забеременела от проезжего человека, а в мае, надорвавшись, родила в огороде мертвого ребенка. От стыда и страха женщина зарыла его в землю. Свидетелем стал продавец калачей, который донес в управу благочиния. Осмотр трупа показал, что младенец «умерщвлен не был», а потому молодая мать отделалась лишь ссылкой на поселения».

Довольно часто жители Саранска XVIII века крали свиней, коней, коров и другой скот, считая это «справедливым распределением добра». Также много было убийств и случаев мошенничества. Не отличались законопослушностью и уездные дворяне, для которых вооруженные нападения друг на друга считались нормой жизни.

Иногда преступления совершались, как говорится, по пьяному делу. Ночью вооруженная компания подкрадывалась к усадьбе, снимала веревку с церковного колокола, который служил своеобразной сигнализацией, выламывала двери и окна, таскала обитателей дома за волосы, била. Кульминацией расправы становился поджог. Подобные погромы нередко инициировали женщины.

Изучая документы Саранского полицейского управления, Григорий Петерсон сделал вывод: «Век прошел под растлевающим влиянием крепостного права, поголовного невежества и узкого бюрократизма».

Память

«Печально, что имя Григория Петерсона сегодня можно встретить лишь в книгах по краеведению, — заключает Сергей Бахмустов. — Этот человек, который сыграл большую роль в истории города, достоин большего. Например, названной в честь него улицы. Жил он в доме в центре города недалеко от перекрестка с улицей Крупской. Супруга Ленина, как известно, не имела никакого отношения к Мордовии…» Эту идею поддерживают и другие ревнители исторической справедливости, но в реальности ее осуществления сомневаются. На то имеются причины. «Обращали внимание на то, как изменились приоритеты? — интересуется Валерий Юрченков. — В советское время на аллее Славы установили бюсты Эрьзи, Сычкова, Воинова, Кирюкова, Яушева, Кириллова, то есть деятелей культуры. А кто на соседнем стенде современных героев? Бизнесмены, спортсмены и чиновники…»