Г. С. Маслова и И. П. Работнова отмечали древнейшие формы южнорусской одежды на Пензенской земле, общие с украинскими и белорусскими, и одновременно подчеркивали многовековые культурные связи с соседними народами Поволжья, обусловившие взаимовлияния в языке, жилище, культуре и как части ее - в костюме [3].

Только в южнорусских селах (с южнорусской культурой костюма) в той или иной мере сохранились связи отдельных орнаментальных мотивов и композиций с идеями плодородия, космологическими представлениями наших славянских предков. В 1981 году жительница села Ушинка Земетчинского района Д. Е. Сверчкова сообщила нам о древнейшем обозначении солнца словом ярга, которое относилось к свастическому мотиву сложных очертаний.

Еще в 1920-1930-х годах, встретив женщину в том или ином наряде, можно было с уверенностью сказать, какого она роду-племени, из какого села, много ли ей лет, замужняя или вдова и многое другое. Традиционная крестьянская одежда не менялась в течение длительного времени внутри одного села или группы сел, связанных между собой едиными корнями. В то же время, существовали нормы общего порядка, определяемые, в частности, возрастом человека.

Первой одеждой новорожденного была холщовая рубашечка, которая обычно шилась крестной матерью к обряду крещения, происходившему в течение первой недели жизни. До этого момента младенца нередко держали в одних пеленках из ношеных родительских рубах, при этом пологом люльки служила материнская юбка или нижняя часть рубахи. Это делалось для того, чтобы обережная сила отца и матери как бы переносилась на их дитя.

И только после крещения вместе с именем ребенок получал собственную одежду, состоявшую из рубашечки, нательного крестика и поясочка. В прохладные дни на голову ребенка надевалась шапочка. Две такие шапочки хранятся в музейном собрании Сергиево-Посадского музея-заповедника. Они называются шлыки и сшиты были Е. С. Федичкиной из села Красная Дубрава бывшего Спасского уезда Тамбовской губернии (теперь это Земетчинский район Пензенской области) в 1920-х годах из нарядного сатина красного и бордового цветов, с отделкой из белого кружева и разноцветных шелковых лент.

До 10-12 лет крестьянские дети ходили в одинаковых длинных рубашках из домотканого холста, которые обычно готовились к Пасхе и были достаточно длинными - ниже колен. Другой одежды не полагалось: в холодное время года дети либо сидели дома, либо донашивали теплую одежду старших братьев и сестер.

К свадьбе начинали готовиться чуть ли не сразу после рождения ребенка. Об этом свидетельствуют многочисленные детские потешки и поговорки. До сих пор малыша, который нечаянно получил шишку или синяк, родители успокаивают словами: «Ничего, до свадьбы заживет». Поговорка «Дочурку - в колыбельку, холстинку - в коробейку» имела широкое бытование, как и песенка, под которую мама успокаивала свою маленькую дочку:

Тяни холсты, потягивай,
В коробочку покладывай,
Кому холст, кому два,
А Наташе сундучок
На лошадке привезут...

Не случайно учиться всем премудростям женского рукоделия начинали очень рано: нередко с 6-7 лет девочки умели прясть пряжу, а с 10-12 лет садились за ткацкий стан вместе с матерью. Кроме того, необходимо было уметь выращивать лен и коноплю, превращать грубые стебли растений в мягкое пушистое волокно, из которого выпрядались нити. Не меньше хлопот было и с получением, а затем окрашиванием шерстяных нитей, из которых ткали полотно для верхней одежды.

Крестьянские девушки, достигшие совершеннолетия, носили отличную от подростковой и взрослой одежду, которая была своего рода знаком, подаваемым родителями потенциальной невесты семьям будущих женихов.

В селе Красная Дубрава Спасского уезда Тамбовской губернии появление девушки на пасхальной службе во впервые одетой клетчатой поневе, нарядном шушпане и с ковылом на голове означало для жителей села ее готовность к браку.

В 1923 году А.Н. Гвоздев, посетив село Сядемка, отмечал, что «девчонки с 18 лет одевали на рубаху насдевку в виде мешка с вышитыми краями рукавов и подола» [4].

Подобные вздевалки носили в обычные дни девушки сел Кириллово и Красная Дубрава. Эти одежды сохранили древнейший туникообразный крой, при котором полотнище холста перекидывалось спереди назад, в нем вырезалось отверстие для головы, к верхней части пришивались рукава с ластовицами под мышками, к нижней - боковые полотнища. Самая широкая узорная полоса красного цвета обычно располагалась вдоль низа подола и составлялась из многих рядов ромбических и крестообразных мотивов, прямых и волнистых линий. Узкие полоски отмечали края ворота и рукавов.

В селах с южнорусской культурой костюма и мещерскими корнями (Вяземка, Большая и Малая Ижмора, Ушинка бывшего Керенского уезда) взрослые девушки до свадьбы ходили в одних рубахах с поясом и супрунах (цупрунах) - длинных распашных наплечных одеждах белого цвета из тонкой шерсти домашнего изготовления. В селе Вяземка супруны имели только оторочку полочек, подола и низа рукавов темно-красными полосами домотканой тесьмы.

Несомненную художественную ценность представляет собой девичий цупрун села Ушинка, описанный А. Н. Гвоздевым в 1923 году: «По полам цупруна идут широкие кумачевые полосы... - полки. Через плечо... идут три цветные полосы: красная между зелеными, называемые торочки. Две такие же полосы (зеленая и красная) окаймляют подол и рукава, к торочкам на рукавах и подоле примыкают затканные концы; узкие концы - на плечах, рядом с торочками в сторону рукавов...» [5].

В Пензенском краеведческом музее хранится один из девичьих костюмов из села Большая Ижмора, который отличается необыкновенной красочностью и в то же время торжественностью убранства. Костюм состоит из рубахи, пояса, цупруна, нагрудных украшений ужовок из раковин каури и головного убора венца.

Для рубахи характерны прямой крой, косые ситцевые полики, воротник-стойка, глубокий грудной разрез, прямые рукава с ластовицами. Ворот декорирован узором из шитых крестом ромбических фигур, линиями черной тесьмы, золотной тесьмой в передней части. По краям разреза - полосы геометрического орнамента, нашивок черного шнура, галуна, золотной тесьмы и кумача. Подол, оплечья и запястья рукавов выделены концами - ткаными полосами с красным браным узором.

Цупрун был короче рубахи: ее концы на подоле оставались видны, как и концы на рукавах из-под более коротких рукавов цупруна. От ушинского ижморский цупрун отличается широкими полосами узорного ситца вдоль полок, отсутствием в торочках зеленых вставок, более широким многоцветным орнаментом из ромбов, косых крестов, свастических мотивов. На оплечьях рукавов - более узкие концы в обрамлении торочек зеленого, синего, красного цветов.

Пояс с кутасами (кистями) из села Большая Ижмора также представляет определенный интерес. Он плелся из грубой шерсти зеленого, черного, красного и других цветов, концы обшивались кумачными лоскутками, поверх кумача -сеткой из разноцветного бисера. Завершением концов были длинные кисти из шелковой бахромы - кутасы.

В селах с северными традициями знаком девушки-невесты нередко являлся ее первый выход в праздничный хоровод. И хотя всем была известна поговорка «Выбирай жену не в хороводе, а в огороде», выбирали чаще всего именно в хороводе, куда девушка надевала свои лучшие наряды, показывая свое мастерство пряхи, ткачихи, вышивальщицы, швеи.

Особенностью праздничной одежды молодых женщин являлось присутствие красного цвета. Издревле он считался цветом солнца, огня, без которых невозможна жизнь на земле, олицетворением всего самого красивого (красна девица - красивая девушка).

Известный с конца XIX века русский романс «Ты не шей мне, матушка, красный сарафан...» имел когда-то буквальный смысл, так как свадебные сарафаны были, как правило, красного цвета. В селе Степановка Лунинского уезда в первый день свадьбы брат помогал сестре-невесте надевать кумашник (сарафан из кумача). При этом невеста причитала:

Не надевай на меня ты, братец,
Зимушку студеную
Да мороз трескучий...

Она оплакивала себя, свою буйную головушку, свою девичью косыньку:

Свет ты моя
Буйная головушка
Недочесанная.
Руса коса моя
Недоплетенная.
Золотна лента
Недоношенная...

Сарафаны данного кроя имели красивый подвижный силуэт и предполагали особую неспешную манеру ходьбы. Именно о женщинах в таких нарядах А. С. Пушкин писал: «А сама-то величава, выступает будто пава...».

На груди сарафаны держались с помощью нешироких пришивных или цельнокроеных лямок, соединенных посередине спины. Лямки носили названия мышки, промцы и, как правило, оторачивались по краям тесьмой или тканью, контрастной по отношению к основному полю сарафана.

Оба сарафана относятся к началу XX века и уже не застегиваются от груди до подола, как в древние времена, а лишь имитируют такую застежку рядом пуговиц и петель. Кайма подола сарафана из села Шейно составлена из нешироких полос синего и зеленого кашемира, черного плиса, белой и розовой тесьмы.

Особое внимание обращалось на место соединения лямок на спине. Как правило, по верху сарафана сзади проходила цветная нашивка, форма которой как бы повторяла абрис верхнего края, чуть спускающегося к бокам и поднятого посередине.

Рубахи в селах с северной традицией костюма были составные, хотя более древняя традиция, сохранившаяся на севере Европейской России и селах с южнорусской культурой костюма, требовала шить венчальную рубаху целиковой (отсюда одно из ее названий - целошница). Такая рубаха считалась одним из символов девичьей невинности, поэтому в некоторых местах она также называлась калинка.

Как и другие старинные северные рубахи, пензенские шились из четырех прямых полотнищ, присбаривались под неширокую обтачку ворота, расширялись в плечах прямоугольными вставками - прямыми поликами, к которым пришивались собственно рукава, сужающиеся к запястью и сохранившие под мышками ластовицу квадратной, реже клиновидной формы. Длинный грудной разрез на рубахе застегивался, как правило, только у обтачки ворота на пуговицу.

Праздничная девичья рубаха, бытовавшая в селах Нижнеломовского уезда в первой четверти XX века, была характерного кроя с воротом-стойкой и длинными рукавами, собранными под неширокие манжеты. По вороту рубахи проходила красно-черная вышивка геометрического характера, вдоль края подола - красные тканые полосы, по оплечьям и манжетам рукавов - стилизованный узор, вышитый мелким крестом хлопчатобумажными нитями красного и черного цветов.

Прямые сарафаны, скорее всего, появились позднее косоклинных, хотя во многих местах бытовали одновременно. Очевидно, их появление связано с широким распространением в конце XIX века покупных тканей - ситца, шелка, кашемира, которые в силу относительной дороговизны жалко было разрезать на клинья. В ряде сел, например в Архангельском Куракино Городищенского уезда, сарафаны подобного кроя носили название московских [6]. Они, как правило, сосбаривались под обтачку верха, держались на узких лямках, соединенных сзади посередине спины, и застегивались на груди с помощью крючка или пуговицы.

В селе Селище Краснослободского уезда в конце XIX века особенно «почитаются... кашемировые, самого яркого цвета - синего, малинового или красного» - сарафаны. Они шьются со сборкой на подоле или же обшиваются тесьмой... Подпоясываются поясом... На пояс нашивают карман - квадратный мешочек, пришитый за одну сторону. Наружная сторона - из разноцветных лоскуточков» [7].

К началу XX века такие сарафаны носили повсеместно и очень часто называли дикосовыми, поскольку шили их из дикоса - кубового сине-зеленого ситца с цветочным узором. Заслуживает внимания праздничный девичий костюм из села Большой Мичкас Нижнеломовского уезда. Прямой сарафан из кубового ситца шился из четырех полотнищ: задние собирались в мелкие складки, а передние сосбаривались под обшивку.

Сарафан надевали поверх кофты рукава из белого мелкоузорного ситца с рукавами в три четверти, украшенными по краю оборкой и фабричным кружевом. Обшивка ворота также подчеркивалась кружевной оборкой. Узкий плетеный пояс и светлый ситцепечатный платок дополняли этот строгий и в то же время гармоничный ансамбль.

В коллекции Пензенского краеведческого музея хранится кофта рукава из села Чирково Мокшанского уезда, которая сшита из маркизета белого цвета, с воротником-стойкой, с широкими рукавами, собранными у кисти под оборки.

Свадебные женские костюмы селений с южнорусскими традициями донесли до наших дней целый ряд черт, свойственных когда-то одежде всех восточных славян, в частности древнейшую длину рукавов рубахи, доходивших иногда до нижнего края одежды. Во многих местах такие рукава назывались плакальными, поскольку невеста, готовясь к венцу, размахивала ими во время ритуальных плачей-причитаний.

В свадебной одежде это было необходимо во избежание порчи невесты через незакрытые участки тела во время свадебного обряда. Как правило, до молодых нельзя было дотрагиваться голыми руками. Дружки и свахи, которые помогали жениху и невесте во время многочисленных церемоний, должны были касаться их в специальных рукавицах или через полу одежды. В селе Ушинка для такого случая дружкам готовились особые варежки.

В свадебном женском наряде села Вяземка Керенского уезда рукава у рубахи тоже достаточно длинные. Костюм был приобретен у его создательницы Т. Е. Шошкиной экспедицией Сергиево-Посадского музея-заповедника. Этот наряд состоит из рубахи с косыми плечевыми вставками поликами, распашной поневы, бисерного ожерелья-гайтана и шерстяного пояса с бисерными концами. Костюм отличается редкой цельностью и гармоничностью общего облика, мастерством исполнения самых сложных элементов убранства, особенно закладного узора. Мастерица одинаково хорошо умела ткать, вышивать и низать бисер. Понева - древнего распашного кроя с поперечным расположением синих полос по красному фону и пятичастной каймой из сложно разработанных ромбических фигур и волнистых линий. Полотно для нее ткалось особым способом - двумя челноками толстой крученой шерсти по конопляной основе. Такие поневы называли тяжелыми. Впервые надевали их перед венцом.

Венчальный наряд ушинской невесты состоял из пецальных рубахи, поневы и пояса, сравнительно скромно украшенного. На концах подола холщовой рубахи и каймы синей распашной поневы использовались только белые и красные нити, которыми выполнялись строгие, отработанные веками узоры.

Старинная одежда молодых села Ушинка представляла, по словам А. Н. Гвоздева, «законченный канон, в котором все до мелочей продумано» [8]. Рубаха шилась длиннее роста и носилась с поясом, благодаря большому напуску она укорачивалась настолько, что до половины становились видны сапоги. Рубаха - прямого кроя из четырех прямых полотнищ, без подставы, присборена у ворота-стойки, с косыми ситцевыми поликами, длинными рукавами, сохранившими ситцевую квадратную ластовицу.

Свадебная рубаха имела зашитую украшениями грудь. Каждое украшение по-своему называлась. Тесемка, окаймляющая разрез ворота, называлась мутовасом, полоска, идущая вдоль разреза и вышитая геометрическим орнаментом красными, черными, фиолетовыми шерстяными нитями, - клиньями, шелковые ленточки рядом - алыми, по сторонам разреза полоса красной бумажной ткани с выработкой -кумачом. На подоле выполнялась кайма шириной в четверть из вытканного по красному полю узора в виде гребенчатых ромбов со сложной композицией в середине. Подобная кайма с ромбовидными и свастическими мотивами проходила на плечах рядом с поликами и на запястье, только здесь была уже, чем на подоле, и все они назывались концами.

На рубаху надевалась распашная понева, сшитая из трех полотнищ синей шерстяной ткани, собранных на вздержке - гашнике (плетеном шнуре). По низу поневы шла многоцветная кайма с узором из гребенчатых ромбов и солярных знаков. Кайма поневы одинакова по рисунку с концами рубахи, только шерстяная и называется подольником. Полки и низ поневы обшиты красным шерстяным плетеным шнуром. А. Н. Гвоздев писал в 1920-х годах, что «показаться мужчине без поневы» замужней женщине считалось неприличным [9].