Есть страх, и есть ужас. Над страхом после его преодоления можно от души посмеяться – ужас сковывает душу, леденит разум, ввергает в отчаяние. Страх, даже простой животный, может оказаться полезным, а то и спасительным, и не только для тела. В ужасе – осознание собственного одинокого бессилия перед злом.

Такое чувство мы испытали совсем недавно. Не знал, кстати, что нас так много: на кладбище собралось сотни полторы человек, все друзья и знакомые. Мерзлая земля, остановившиеся глаза матери, окостеневшие лица даже у видавших виды мужиков. Мишку опускают в могилу.

«Главная задача диавола – доказать, что его нет», – есть такая мысль. Ну да, когда, казалось бы, зла никакого нет, нет и ответственности за него. Следовательно, можно с ним поиграть, побыть с ним вместе понарошку, успокаивая, убивая совесть некоей «относительностью».

Мишка играл со злом до одури настойчиво. Никакой новизны: обычное пьянство

Мишка играл со злом до одури настойчиво. Никакой новизны – зло ведь крайне пошло: обычное пьянство. Мы, его многочисленные друзья, стали свидетелями, да, в буквальном смысле утраты человеческого облика и Божия образа. Этой зимой умерло тело Мишки – сам он перестал быть самим собой много раньше.

Переводчик, музыкант, бизнесмен, организатор каких поискать. Заодно панк, КВНщик и просто свой парень. Чиновники становились в очередь, просили переводить свои встречи-беседы именно его. «А Михаила нет – он по делам в Америке»; «А Михаил занят: он сценарий пишет»; «А Михаил в походе» – очень часто ответы были именно такие. Мишке, честно говоря, здорово нравилось иногда подтрунивать, «троллить», как он это называл, всевозможных дяденек и тетенек, мнящих себя всесильными. И шутки были поначалу изысканными, это да.

Поначалу вообще всё было изысканным. Осознание и радостное удивление от своих талантов ничуть не подразумевало какого-либо высокомерия – Мишка щедро делился своими дарами с нами. Мы радовались вместе.

А талант-то, оказывается, можно пропить. Несмотря на тупейшую самоуверенную поговорку. Веселые дружеские посиделки стали повторяться всё чаще, и через пару лет они перестали быть как веселыми и дружескими, так и собственно посиделками: их постепенно, убийственный шаг за убийственным шагом, сменили вонь, слизь, чужие мутные глаза, заблеванные диваны в очередной хате и коврики в подъездах. Унизительные просьбы на добавку решили вопрос с кругом общения, резко сузившимся до беглых случайных встреч и покачиванием головой вслед. О творчестве, путешествиях, достойной работе остались одни обрывистые воспоминания, воспроизводимые громко на улицах и повествующие о былом уважении. Так городок получил очередную придурковатую достопримечательность.

Жалели, конечно. Советовали остановиться. И тут – типичный прием пьяницы: «Не учите жить. Сами-то ничем не лучше. И чё тут такого?» и все в таком духе, резко контрастировавшем с настоящим Михой. Да, панком, да, раздолбаем, но – верным другом, способным плюнуть на важные дела ради того, чтобы помочь тебе. Тот дух делал свою работу всерьез, не позволяя Мишке очнуться. Брали за грудки, били, отвозили в психушку – итог был один: день за днем мы видели воочию, что человек, оказывается, действительно может потерять себя. Пропить наглухо. Да, понимаем: песенка старая – и в больницы нас водили в институтах, и в вытрезвители заглядывали, сотни историй про «помнишь мужика? Ну, тот, который…» – но как же больно видеть тело человека и знать, что дух, который в нем, тебе уже не просто незнаком, но и прямо враждебен.

Случались попытки вырваться. Панические звонки или сообщения «Спасите!» на стене в соцсети. Духи являлись ему в виде ведьм. Сначала мы пугались, когда видели такие откровения, потом привыкли: земля круглая, небо синее, Миша бухает и чудит.

На днях насмерть разбился его двоюродный брат: спьяну попал в аварию. Мама поехала на похороны утешать сестру. О, смерть брата – повод помянуть. Помянул.

Текст на стене состоял из смеси букв, ясно читались только несколько слов: «мама», «бабушка» и «ведьмы» – дальше вавилонское скопление фонем, не оставляющих сомнений в их природе. То, что диктовали их из ада, поняли все. Созвонились, кто-то ринулся проверять.

С болью смотрим на очередь за алкоголем. В ответ – удивление, непонимание, вызов: скоро же праздники!..

Мишка висел в петле. Мерзости деталей повешения. Полиция. Труповозка. Звонок маме. Которая похоронила племянника. Оставшееся скопление адских букв на экране компьютера. Ужас, ухмылка торжествующего над Мишкой духа.

Бывают похороны, от которых, сами знаете, светло в любую погоду – огнь, град, снег, голоть… Такой тихий, добрый свет, и ты понимаешь, что человек идет домой, к Богу. А бывают такие прощания, когда ты понимаешь, что самые страшные земные страхи – ничто перед испытываемым тобою ужасом.

Да, Христос всесилен, и мы не оставляем молитв и надежд на Его милость Мишке. Корчить из себя менторов неинтересно. Но сейчас мы с болью смотрим на очередь перед алкогольной кассой. На нас смотрят с удивлением, непониманием, а то и вызовом. Скоро же праздники…