Экс-председателя Совета министров Мордовии Василий Учайкин — о деле голубых, Анатолии Березине, правлении Бориса Ельцина, уличных «конторах» и отношениях с церковью
 Василий Семенович Учайкин был председателем Совета министров Мордовии с 1978-го по 1991-й. По сути — второй человек в руководстве республики. Все экономические успехи нашего региона в советское время связывают с его именем. Также он оказался в эпицентре громкого политического скандала, в результате которого ушел со своего поста. Перед отставкой Учайкин предупредил о грядущих потрясениях 1990-х. Сегодня экс-руководитель работает помощником председателя Правительства Мордовии и является членом Консультативного совета ветеранов при Главе республики. Об амбициозных советских проектах, «деле голубых», первом секретаре Березине и покушении на Гуслянникова представитель старой партийно-хозяйственной гвардии рассказал ЕВГЕНИЮ РЕЗЕПОВУ.
«С»: Василий Семенович, что вы думаете о кризисе? Скоро ли он кончится?
— Мой анализ таков: пока хороших результатов нет и не ожидается. Сейчас ситуация может даже ухудшиться. Сегодня влияние моих оценок нулевое. Газеты пишут, будто все хорошо. Народ у нас спокойный, дороги не перекрывает… И это правильно, что поддерживается хорошее настроение. Однако под него надо давать и базу. Но если продолжать тему кризиса, то, боюсь, про меня подумают: сидит пенсионер, делать ему нечего, вот и высказывает никому не нужные мысли…
«С»: Среди ваших знакомых было немало влиятельных руководителей…
— Пока возглавлял Совмин, поддерживал дружеские отношения с Минтимером Шаймиевым, с которым тогда мы были коллегами. Уже будучи президентом Татарстана, он принимал меня как пенсионера. Неоднократно общался со вторым секретарем Пензенского обкома КПСС Георгом Мясниковым, который потом руководил Фондом культуры. В свое время мы оба являлись депутатами Верховного совета СССР. Мясников хорошо меня встречал. Сам пьяным не бывал, но гостей спаивать умел. Двух наших товарищей однажды так угостил, что они еле на ногах держались, даже по лестнице подняться не могли. В свое время общался с первым секретарем Пензенского обкома Ерминым. Потом его назначили первым заместителем председателя Совмина, а я уже возглавлял кабинет министров. Он не уважал генерального секретаря КПСС Горбачева, при упоминании его имени только кряхтел, говорил, что лучше с ним не встречаться. Ермин очень хотел быть председателем Совета министров РСФСР, но Горбачев его не пропустил. Первый секретарь Мордовского обкома Березин и Ермин сходились в своем отрицательном отношении к Горбачеву.
«С»: В ваше время министров было меньше?
— Существовало 11 министерств и 6 управлений. С тех пор, конечно, все выросло. Даже в СССР было 500 тысяч чиновников, а сейчас более полутора миллионов на всю Россию. Работники аппарата Совета министров сами готовили постановления и распоряжения, не только пользуясь документами, которые им присылали из того или иного района, но и конкретно изучая там ситуацию. Должен подчеркнуть, что в советское время председатель Совета министров имел больше самостоятельности при решении многих вопросов, особенно касающихся распределения финансов. Если район не осваивал выделенные средства, я одним росчерком пера мог передать их его соседям. Меня никто сдержать не мог. Ныне руководитель Правительства более ограничен. Это не его вина, время такое. Дело не в личности, а в полномочиях. Такая обстановка во всех регионах. Владимир Дмитриевич Волков, на мой взгляд, работает очень много. Вы знаете, я по-особенному отношусь к председателю Правительства, болею за республику, стараюсь давать советы. Дело Владимира Дмитриевича — принять мои рекомендации или нет…
«С»: Кого вам пришлось заменить в Совете министров?
— Мы меняли министра соцобеспечения Яськину на Пятанову. Тогда активно женщин продвигали. Но Пятанова не потянула столь серьезный участок. По моему предложению назначили Василия Ивановича Баринова. Министры внутренних дел трудились неплохо. Когда я возглавлял Совмин, сначала главным милиционером был Хохулин, затем Хорьков. Их подбирало и назначало союзное министерство с учетом пожеланий нашего обкома. Хорьков был несколько суховат. Когда докладывал мне о ситуации в республике, было видно, что сдерживает себя, чтобы лишнего не сказать. Хохулин казался более открытым.
«Дело голубых»
 «С»: Остались в памяти какие-нибудь происшествия?
— Каких-то особенных криминальных событий того периода вспомнить не могу. Правда, прогремело так называемое «дело голубых». Один молодой человек, которого видели в их кругу, оказался работником аппарата Совмина. В группу также входили артисты Муздрамтеатра. Не знаю, как паренек был связан с ними, но я решил его убрать, чтобы не дискредитировать Совмин лишними разговорами. Для аппарата Правительства иметь в составе «голубого» в то время — нонсенс! Это сейчас об этом открыто пишут, а тогда только по углам шептались. Я ему предоставил однокомнатную квартиру и проводил. Как дальше его судьба сложилась, не знаю, даже фамилию не помню. Но, думаю, это было правильное решение. Следователи ко мне не обращались, да и не могли этого сделать. Вот если бы человек пять-шесть из аппарата засветились в «деле голубых», другое дело… Сплетничали про одного министра, но фактов, подтверждающих это, у меня не было…
Не удалось избежать шума вокруг стрельбы моего заместителя Александра Ивановича Силютина. Умный и подготовленный парень был, но его карьере мешала тяга к спиртному. Я всегда считал: не умеешь пить — не садись в кресло начальника. Силютин меня просил: «Василий Семенович, если увидишь, что я выпил больше 200 грамм, дергай меня за костюм»… Он выстрелил себе в висок из дамского пистолета, но выжил. «Зачем ты держал в сейфе пистолет?» — спросил я. «Не помню, как он там оказался», — ответил Силютин. Надо было его проводить без лишнего шума, но… Если заместитель предсовмина совершает попытку самоубийства, это уже скандал. Причина стрельбы заключалась в женщинах. Супруга его положительная, ребятишки тоже. Силютина как перспективного работника поддерживал предыдущий председатель Совмина Иван Павлович Астайкин. Березин Анатолий Иванович тоже к нему относился положительно. Силютин был реальной кандидатурой на пост председателя Совета министров.
Березин и другие
 «С»: У многих из руководства республики был «атяшевский период» работы, в том числе у вас… Говорят, недавно ушедший из жизни первый секретарь райкома Валентин Кузнецов имел большое влияние на Березина…
— Атяшевский район демонстрировал неплохие показатели, а кроме того, привлекал к себе внимание соревнованием двух Героев Соцтруда — Александра Куняева и Александра Климбовского. Их колхозы давали хорошие результаты. Напрямую говорить о том, кто победил в этой «дуэли», я бы не стал. Соревнование проходило болезненно. Оба хотели ухватить высокие награды. Мы даже учитывали такой момент: если один получает награду, то и другого тоже надо отметить. Куняев и Климбовский прекрасно обеспечивали своих колхозников. Районом тогда руководил Валентин Яковлевич Кузнецов — человек настойчивый, с характером. Он мог проявить грубость, накричать, но как организатор был очень способный. Приходя к Березину, напрямую говорил, что вот такой-то товарищ — подлец. Не задумываясь о том, что у первого секретаря могло сформироваться то или иное мнение. Было неприятно, когда Кузнецов нападал на Куняева. Они друг друга плохо воспринимали, но до открытых столкновений не доходило. Кузнецов многие вопросы решал оперативно, хорошо за дело боролся. Не любил только, если отмечали недостатки его деятельности. Он был заводной, креативный человек, сейчас из него получился бы отличный менеджер… Не верю, что он как-то особенно влиял на Березина. На первого секретаря и развитие ситуации в республике, как я полагаю, больше влияния оказывали заворготделом обкома Николай Сергеевич Клеянкин и управделами обкома Василий Петрович Башков.
«С»: Известно, что Березин в самой категоричной форме требовал заводить в Москве полезные связи, чтобы использовать их на благо республики…
— Несмотря на его требования, у отдельных руководящих работников были очень слабые контакты в органах российской власти, не говоря уже о союзных министерствах и ведомствах. Например, секретарь обкома по сельскому хозяйству Николай Тихонович Гаваев мог работать сутками в Мордовии, капитально гонял людей, не давал никому покоя. Но пробить решение вопроса в Москве был не в состоянии… А вот секретарь обкома по промышленности Андрей Петрович Ивашкин, позже уехавший в Москву, умел решать вопросы и здесь, и там. Он мне в столичную гостиницу названивал обычно в два часа ночи. Такого склада был человек, крутился круглые сутки! У него были прочнейшие связи в Москве. Я тоже, насколько удавалось, старался иметь своих людей. Например, союзный министр промстройматериалов Яшин… Я был вынужден напрямую ему заявить: «Если будете игнорировать мои звонки или прятаться от меня в комнату отдыха, доложу в ЦК КПСС!» В конце концов Яшин изменил отношение к проблемам чамзинцев, которые мы тогда решали. Он сказал: «Поверь, ничего подобного больше не будет, я сам из Пензенской области, даже мордовский язык знаю, все проблемы по Чамзинке будут решены». С председателем Совмина СССР Косыгиным напрямую никогда не общался. Контактировал с его заместителем Мазуровым, с председателем Госплана Байбаковым. Первый заместитель председателя Совмина СССР Маслюков Юрий Дмитриевич приезжал в Мордовию раз пять, с ним сложились хорошие отношения. Когда Куняеву нужен был газ, я познакомил его с Маслюковым. Тогда по нашей территории вели газопровод Уренгой — Помара — Ужгород, и Маслюков оказывал нам постоянную помощь и поддержку.
«С»: Газопровод тогда стал великим событием?
— В 1981 году ко мне приехали проектировщики из «Газстроя» с вопросами по поводу земли и лесных угодий. Я сказал: «Если поставите краны для нас — препятствовать не буду». Они начали ссылаться на ЦК. «Я тоже под колпаком ЦК нахожусь, — говорю. — Ведь наша цель не только трубы проложить, но и людей газом снабжать». Заместитель министра газовой промышленности СССР Черномырдин в то время поддержал идею о том, чтобы голубое топливо республике тоже доставалось. С нами согласился и заместитель председателя Правительства СССР Евдокимов. Газовики начали сдавать позиции. Им-то что, траншею прокопать, трубу положить и дальше идти! Я добился установки крана для каждого района, где проходил газопровод. В других регионах, например в Чувашии, не сумели вовремя сориентироваться… Три года назад Николай Иванович Меркушкин собрал газовиков в Муздрамтеатре и сказал: «Благодарите Василия Семеновича! Это его работа!»
Проекты
 «С»: Часто ли вы расходились с Березиным во взглядах на хозяйственное развитие Мордовии?
— Разногласий принципиальных не было, может, только по мелким вопросам. Он резко отрицательно отнесся к строительству кольцевого участка автомобильной дороги Куйбышев — Москва, с помощью которого я предложил спасти Зубову Поляну от выхлопных газов. Березин говорил: «Что ты делаешь? Зачем?» «Ведь задохнется Зубова Поляна!» — отвечаю. «Пусть!» Был тогда жаркий спор. А когда я работал первым секретарем Ковылкинского райкома, Березин заявил о договоренности с Косыгиным построить в городе огромный трикотажный комбинат. Это меня нисколько не обрадовало. «Пока работаю в Ковылкине, такого предприятия не будет», — резко ответил я. В декабре 1972 года я посетил московскую мануфактурную фабрику «Трехгорка» и увидел, что даже там очистные сооружения не справляются с красильными стоками. В стране тогда не умели делать необходимое для этого оборудование. За несговорчивость Березин выставил меня из кабинета. Через две недели звонит: «Согласился?» «Нет», — твержу. Не знаю, чем бы все кончилось… Березин даже пообещал лишить меня поста, но тут ему подали идею построить рядом с Рузаевкой ЛАЛ (завод листоштамповочных автоматических линий — «С»), и про комбинат в Ковылкине он забыл. Работая председателем Совмина, я не только не способствовал, но и тормозил строительство ЛАЛа. Он был не нужен республике, и время, кстати, доказало мою правоту…
Я долго вынашивал план строительства атомной станции в Ковылкине. Два раза ездил в союзное министерство энергетики. Только в 1990 году договорились с новым руководителем этого ведомства о строительстве тепловой электростанции. Подготовке проектной документации помешала местная революция.
А в 1997 году наши руководители — Меркушкин и Волков — хотели вновь поднять этот вопрос. К сожалению, не получили поддержки от Чубайса…
Я и сегодня считаю, что вопрос по энергетике следует рассмотреть снова. Если все наши предприятия заработают на полную мощь, то электроэнергии нам будет не хватать.
«С»: Немаловажную роль в вашей судьбе сыграл Василий Гуслянников. Победив на выборах депутатов в Верховный совет МАССР, он работал в комиссии по законодательству, законности и правопорядку. В декабре 1990 года на него было совершено покушение, которое наделало много шума. Фотография депутата на больничной койке появилась на первой странице главной газеты республики, учредителем которой выступал обком и Совет министров. Считается, что покушение сделало Гуслянникову имя и позволило победить на выборах президента Мордовии. Некоторые издания писали так: «В деле оказалась замешана супруга председателя Совета министров МАССР, что совершенно дискредитировало последнего в глазах общественности, и он ушел в отставку».
Не знаю, напечатаете ли вы то, что я скажу. Инициатива по дискредитации Учайкина исходила из местного КГБ, а именно от его руководителя Николая Григорьевича Табачука. Во время личной встречи я в глаза ему об этом сказал и даже назвал соответствующим словом. Он провел всю подготовительную работу, чтобы меня убрать. В конце 1990-го я поехал в Москву и высказал мнение о Табачуке самому председателю КГБ СССР Крючкову. Тот принял меня хорошо, но только трудно было определить его реакцию. В глазах у Крючкова была абсолютная пустота. Наверное, таким образом их учат самообладанию. Не знаю, что тогда подумал Крючков, но Табачука освободили от должности. Недавно он умер. Пусть все останется на его совести. Я не думаю, что центральный аппарат спустил ему эту идею. В коррупции я не был замешан, в пьянках не участвовал, с женщинами не связывался, поэтому использовали имя супруги. Почему нельзя было убрать Учайкина спокойно? Видимо, такой задачи не ставили. Когда Гуслянников пришел к власти, я писал ему письмо, что готов решать стоящие перед республикой вопросы. Хотел посмотреть реакцию… Ее не было.
Проекты
«С»: Кажется, вы были инициатором строительства Тавлинского водохранилища, которое потом остановили…
— Я предложил проект Тавлинского водохранилища «Главчерноземстрою». Хотелось иметь солидные запасы воды на 17 миллионов кубов. Намеревались организовать полив земель близлежащего совхоза, чтобы выращивать овощи. Кроме того, Саранску были нужны противопожарный водоем и место отдыха для горожан. Обитателей снесенных лачужек стали переселять в два дома, построенных на Химмаше. Но жители частного сектора, расположенного немного дальше от места стройки, не захотели расставаться с огородами. Тут недоброжелатели устроили «революцию» и шум в прессе. Учайкина обвинили в затоплении земель. Некоторые на этой волне прошли в депутаты Верховного совета, а проект пропал. До сих пор в городе нет хорошего водоема. Председателя Совмина критиковали много. Попало мне и за Сурский водовод. Сейчас продолжается его сооружение, но мы потеряли 7 лет, когда в 1990 году из-за критики остановили строительство! Реализация проекта возобновилась только с приходом к власти Меркушкина и Волкова. Но уже тогда было понятно, что Саранск может остаться без воды. Считаю, что, если очистные сооружения для очистки сурской воды будут нормально работать, это принесет городу немало пользы.
«С»: Вам же принадлежит идея постройки плотин на Мокше…
— Если помните, тогда было принято решение ЦК КПСС и Совета министров СССР о подъеме сельского хозяйства в Нечерноземье. Помощь маломощным регионам обязали оказать союзные республики. Нашим шефом стал Туркменистан. Мы с Березиным выехали туда налаживать связи. Нас встретили по-восточному хорошо: показали иранскую границу, разные достопримечательности. Потом стали вести переговоры по выполнению постановления с первым секретарем ЦК компартии Туркмении Гапуровым и главным начальником «Главтуркменводостроя». У них имелся хороший опыт строительства каналов. Прорыт был канал от Амударьи длиной 1246 километров, шириной не меньше Мокши, а глубиной 12 метров. Шефы прислали своих специалистов. Мы вместе на самолете облетели русло реки Мокши. Туркмены предложили заполнить впадину у Старого Шайгова 20 миллионами кубометров воды. Но я уговорил их создать плотины на Мокше в Ковылкине, Краснослободске, Темникове, Теньгушеве и Ельниках. С большой неохотой руководство Туркмении выделило нам своих работников. Гапуров говорил: «Я вам людей не дам, у вас хорошие климатические условия, поэтому тот, кто уедет, к нам уже не вернется». Так и вышло. Плотину в Ковылкине построили в 1987 году, начали копать котлован в Краснослободске. Но тут начались 1990-е…
«С»: Разрешение о добыче мореного дуба тоже вы приняли?
— Да. Однако активной работы не получилось. Мореный дуб — это ценное сырье для мебели, но технология его обработки утеряна. Тогда некоторые журналисты много нелестного говорили по этому поводу. Были критические статьи в мой адрес: мол, Учайкин капитал зарабатывает. Я правда помог некоторым молодым товарищам съездить за границу, чтобы ознакомиться с опытом предпринимательства. За мореным дубом приезжали дельцы из Сибири, Караганды, из Чехословакии, но их условия нас не устроили. Они хотели добывать, вывозить, продавать. Однако вставал резонный вопрос: а мы с этого что будем иметь? «А у вас все равно пропадает», — говорят… Нет уж, пусть лучше потомкам останется. Начали к нам приезжать зарубежные предприниматели в поисках площадок для бизнеса. Березин этим вопросам не придавал значения, просто уходил от них в сторону. Я даже не ставил его в известность, когда отправлял молодых людей за границу изучать бизнес. У меня имелись возможности решать некоторые вопросы без обкома партии. По условиям того времени я многое брал на себя. Некоторые заподозрили в этом мое стремление стать первым секретарем.
«С»: Березин видел в вас соперника?
— Как-то на заседании бюро обкома партии Березин спросил меня, кто мог бы стать председателем Совмина. Провокационный вопрос. Но я не растерялся: «Сегодня можно рекомендовать председателя саранского исполкома Калеткина, а через год — Меркушкина». Этот разговор проходил в присутствии всех членов бюро. Вопрос, как говорят, витал в воздухе. Я планировал в 1990—1991 годах уйти на пенсию по состоянию здоровья. Поэтому мне думалось, что если Николай Иванович Меркушкин поработает еще годок в обкоме, то из него может получиться солидный председатель Совета министров.
Церковь и КГБ
«С»: В советские годы отношение к церкви было сложное, но Совмин занимался и религиозными делами…
— Мне приходилось принимать группы верующих по вопросу открытия церквей. У меня не было никакого интереса тратить на них время, но раз люди приходили, я с ними встречался. В конце моего пребывания на должности встал вопрос об учреждении Саранской епархии. Я поручил своему заместителю Антонине Григорьевне Морозовой узнать о кандидатуре на место архиепископа. Она сообщила, что должны прислать из Челябинска. Вскоре в Совмин пришла «объективка» на этого человека. Я посмотрел документ и говорю: «Не устраивает! Старых людей у нас и так хватает!» Попросили подобрать человека помоложе. Вдруг приезжает Варсонофий и является ко мне на прием. Он рассказал о себе, службе в Пензенской епархии. «Ладно, работайте, — сказал я. — Не возражаю против вашей кандидатуры». А он не мешкая попросил отдать здание храма на Посопе. Я пообещал. А вот по поводу краеведческого музея отказал. Я не хотел помогать Варсонофию, но и мешать не собирался. Тут же нашлись люди, которые обо всем доложили Березину. На ближайшем совещании он говорит: «Как же вы без согласия бюро обкома передали здание церкви?» Я ответил: «Это в рамках моих полномочий. Скажу даже больше: скоро и Макаровский погост передадим!» «Как так?» — «Очень просто. Наступает время, когда надо православную церковь поддерживать». На этом была поставлена точка в «религиозном вопросе».
«С»: Раньше КГБ действовал при Совете министров… Вы осуществляли контроль за этим ведомством?
— Председатель республиканского КГБ Вадим Николаевич Ашутов мне докладывал раз в месяц. Спрашивал по-свойски: «Что тебя, Василий Семенович, интересует?» Мне ничего у них не было интересно, но для порядка выслушивал… Такой-то сидит в Дубравлаге, такой-то написал из-за решетки письмо в США, но его перехватили и т. д. Некоторые осужденные правдами и неправдами пересылали на волю свои сочинения. Эдуард Кузнецов, находясь в заключении, издал за границей «Мордовский марафон». Я никогда не расспрашивал, как содержатся узники, скажу откровенно: мне было все равно. КГБ мы поддерживали материально — давали квартиры, машины, предоставляли площади, где они могли бы проводить свою работу.
«С»: Конец 1980-х запомнился тотальным дефицитом товаров и продуктов во всей стране. Мордовский Совмин контролировал особо ценные товары?
— Если в магазины поступали какие-то особенные украшения или ценные товары, мебель, дефицитные продукты, то было принято ставить в известность моих заместителей и секретаря обкома Геннадия Юрлова, который курировал торговлю. Лично я отказывался выслушивать эти новости. Предупреждал: смотрите, чтобы вас не уличили, а если уличат, то я вас знать не хочу. Про нас с Березиным сплетничали, что мы объедаемся красной и черной икрой. Иногда я с иронией добавлял, что я и белую ем в полдник. А на самом деле даже в московских ресторанах не ужинал. В столицу предпочитал добираться самолетом, поскольку у меня никогда времени не хватало. Березин — только поездом. Один лишь раз я поехал в столицу на правительственной «Чайке», но водитель так плутал, что я решил больше не связываться. Тем более в Тамбове погиб мой коллега, который возвращался на машине из Москвы. Ровно через год погиб его преемник. Председатель Совета министров РСФСР Воротников нас ругал: «Зачем катаетесь в Москву на машинах? Вам разве здесь не дают машин?» Когда товаров повседневного спроса не хватает, всегда возникают у людей разные домыслы, а иногда пускаются в ход сплетни. Могу сказать как на духу, что лично у меня никаких привилегий не было, получал одну только зарплату, ничем недозволенным не пользовался. На икру и сверхмодные товары заработанных мною денег не хватало.
О Ельцине и «конторах»
«С»: Осталось много противоречивых свидетельств о визите будущего первого президента России Бориса Ельцина в Мордовию в 1987 году. Вы ведь находились рядом?
— Я с ним общался и в Мордовии, и в Москве, когда он был заместителем председателя Госстроя СССР. Видел его в кабинете в пьяном состоянии. Ельцин приезжал вручать республике орден. Мы его встретили, как добрые люди. Утром слегка покушали и решили показать город. Беседа шла нормально. Посетили хозяйство Героя Соцтруда Александра Долганова. Навестили генерального директора «Светотехники» Вячеслава Левакина. Тот показал Ельцину лампочки величиной со спичечную головку, предназначенные для медицины. Ельцин оживился и стал нахваливать достижения в здравоохранении его родной Свердловской области. Я говорю: «Борис Николаевич, по этим показателям этот регион уступает Мордовии». Ельцин косо посмотрел на меня и замолчал… Возникло напряжение… Березин встрепенулся и поручил своему помощнику Аренину срочно узнать цифры в Центральном управлении статистики. Вскоре эти данные передали Березину, но показывать их Ельцину он не стал. После легкого ужина в аэропорту Ельцин пожал руку Березину, а мне нет. Это было как бы наказание за мое замечание. Когда Ельцин не подал руку мэру Москвы Лужкову на праздновании Дня воздушного флота, я вспомнил тот эпизод и пришел к выводу, что не только я, но и Юрий Михайлович попал в немилость…
«С»: На конец 1980-х пришелся всплеск уличного хулиганства и так называемого «конторского движения». Совмин какие-то действия предпринимал?
— Это вопрос к идеологическому отделу обкома. В тот период очень плохо работал комсомол, был потерян контроль со стороны ЦК КПСС и местных органов. Молодежь искала новую нишу. Все эти движения подогревались искусственно. Но это шло не из Саранска. Однажды в Москве я сделал замечание работнику Гостелерадио о том, что увеличилось количество развращающих фильмов и передач. А он рассмеялся: «Это цветочки! Посмотрите, что будет через 10 лет!» Слова его сбылись. Тут шла целенаправленная работа, а одним из ее идеологов был Александр Яковлев. МВД Мордовии не то чтобы не справлялось с «конторским движением», а ему просто не позволяли вмешиваться. Будущих лидеров банд выращивали заранее. То же самое с митингами, нам говорили сверху: «Не трогайте их». И мы подчинились дисциплине — на свою голову.
Отставка
«С»: Во время вашей отставки громовых раскатов было больше, чем после ухода первого секретаря Березина…
— Березин в тот период уже потерял авторитет, на него смотрели как на лишнего человека. Его время ушло, он свое дело сделал. Вопросы Березин решал на солидной основе, но пересидел лишние годы, и это сработало против него. Если бы ушел лет на пять раньше, его судьба сложилась бы иначе. Вы не поверите, но в последний год моего пребывания на должности ко мне пошли секретари обкома с просьбой о трудоустройстве. Имен называть не буду, а то люди в возрасте, начнут переживать. К Березину уже не обращались. Я и сам задумывался об уходе на пенсию. Больше двух лет не собирался работать. Объявляя об отставке, откровенно описал ситуацию, предупредив о грядущих потрясениях. А когда увидел команду демократов в нашем Белом доме, понял, что это не руководящие работники. Не знаю, чем Гуслянников руководствовался. Думаю, его подговорили. Трудно судить, ведь я его не знал. Разговоров было много разных. Царил субъективизм, который опирался на идеологическую подоплеку: смешать с грязью партийно-советский аппарат. Широкие массы были оболванены, сейчас тот период правильно оценили, но, как говорят… близок локоть, но не укусишь. Учайкина надо было убрать, и это стало лейтмотивом тех событий.
«С»: Вашу должность в Совмине занял…
— Анатолий Андреевич Паулов, которого я очень уважаю как человека. Но пост председателя оказался ему не по силам. Я об этом предупреждал и товарищей, и его самого. Потом настало время Валерия Николаевича Швецова. Когда ушли так называемые демократы, председатель парламента Бирюков предложил мне вернуться на должность премьера, но я отказался. Швецов тогда был депутатом Верховного совета. Сначала он не соглашался на пост предсовмина. А я его сразу предупредил: «Одному товарищу я уже не советовал лезть туда. И ты зря пойдешь». Казалось, он прислушался, но у меня есть подозрение, что жена его уговорила. Швецов стал работать. Человек он порядочный, вопросы села хорошо знал, пользовался уважением в «Россельхозтехнике». Начал быстро входить в роль. Отработал около двух лет, но здоровье на посту предсовмина подорвал. По-человечески мне его жаль. Сейчас Швецова не вспоминают, а тогда он оказался полным хозяином. Это единственный случай, когда предсовмина руководил республикой. Правда, аналогичное положение было перед Великой Отечественной войной, когда партийные комитеты еще не имели большой власти. Это работа убила многих, вот и Швецов пострадал.
«С»: На посту председателя Совмина вам приходилось помогать кому-то лично?
— Еженедельно в Совмине принимали граждан по личным вопросам. Самый большой наплыв посетителей наблюдался у меня. В день принимал до 50 человек. Было много просьб, чаще всего просили жилье. Певица Нина Маркова жалуется: дома тесно, помыться негде, а ведь она артистка, должна соответствующим образом выглядеть. Нужна квартира. «Будет тебе жилье через шесть месяцев», — говорю. Проходит полгода — просительницы нет. Еще через месяц распорядился найти Нину Маркову. Спрашиваю: «Тебе квартира нужна? Ты куда пропала?» «Да вот… гастроли». Помог я ей, как обещал. Теперь она кланяется, когда меня встречает. Или вот произошел анекдот с заведующим кафедрой медицинского факультета профессором Николаем Ивановичем Атясовым. Его знали как выдающегося ученого в Италии, Германии, а он жил в общежитии. Но я был не в курсе. А потом кто-то рассказал, что у профессора койка развалилась от старости. Пригласил Атясова. В этот период я уже работал помощником председателя Правительства. Атясов жалуется, а я его упрекаю: «Ты меня давно знаешь. Почему не приходишь?» Обратился с просьбой к Владимиру Дмитриевичу Волкову, и через полтора года вопрос с квартирой был решен. Я потом, когда радостный Атясов пришел меня благодарить, сказал: «Что же ты не обратился ко мне, когда я был в силе?!»
«С»: Василий Семенович, часто ли вспоминаются времена, когда вы находились в силе?
— Многое я все-таки не стану выносить на широкую аудиторию. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.
Личное дело
Василий Семенович Учайкин родился в 1934 году в селе Симкине Большеберезниковского района.
Советский партийный руководитель. Заслуженный работник сельского хозяйства МАССР (1965). Член КПСС с 1958 года. Мордвин, эрзя.
После окончания Ульяновского сельхозинститута — старший ветврач в МТС, главный ветврач района. 1961—63 гг. — заместитель председателя, председатель райисполкома Большеигнатовского района, заместитель начальника, начальник Атяшевского производственного колхозно-совхозного управления МАССР. 1967—1972 гг. — начальник отдела, заместитель министра сельского хозяйства МАССР. 1972—1975 гг. — первый секретарь Ковылкинского горкома КПСС. 1975—1991 гг. — первый заместитель председателя, председатель Совмина МАССР. 1992—1994 гг. — вице-президент фирмы «СарРост». С 1994-го — начальник отдела кадров Управления делами Совета министров Правительства РМ.
С 1998-го — помощник председателя Правительства РМ.
Награжден орденами Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», Дружбы народов, медалями. Автор книги «Озвученные мысли».
Личное дело
 Березин Анатолий Иванович (1931—1998 гг.) — партийный и государственный деятель.
Член КПСС с 1954 года. Русский. Родился в крестьянской семье. Окончил МГПИ им. Полежаева. С 1961 года — первый секретарь Дубенского, затем Атяшевского райкома. С 1967-го — заведующий сельхозотделом Мордовского обкома партии, первый секретарь горкома Саранска, второй секретарь Мордовского обкома. 1971—1990 гг. — председатель Совмина МАССР, первый секретарь Мордовского обкома.
Данные из «Энциклопедии Мордовии»
Примечание: материал вышел в печать в номерах «Столицы С» от 22 и 29 сентября 2009 года.
|
