У друзей по работе проблема. Друзья по работе купили, наконец, домик в деревне. Прекрасный домик в неимоверно красивой деревне. Она, правда, давно умерла, местных жителей ноль, зато понаехали дачники, некоторые даже на ПМЖ. Но проблема не с деревней и даже не с домиком. Проблема с сыном. Он не хочет ехать в деревню. Ему не нравится этот домик. Ему тут вообще ничего не нравится. Даже природа. И уже ничего не сделаешь. Уже поздно. Трое из Простоквашино. Кадр из мультфильма Трое из Простоквашино. Кадр из мультфильма Нет, мальчик — не дитя мегаполиса. Он много где бывал, много чего видел. Пустыни Египта, джунгли Камбоджи, гейзеры Исландии. Любит экстремальные виды спорта, всерьез увлекается сноубордом, активный, общительный. Родители вложили в него много сил, денег, внимания и даже любви. Но как-то не успели показать ему страну. Свою собственную. И уже ничего не сделаешь. — Это потрясающе, я не знал, что так бывает! — глава семьи мечется между восхищением естествоиспытателя и огорчением родителя. — Я ему говорю: сынок, посмотри, какой закат! Ну, разве не красота? Пожимает плечами. Ноль эмоций. Одна сплошная биология. Насчет биологии папа совершенно прав. То, что случилось с нашим мальчиком, на языке этой науки называется импринтинг. Или «феномен территориального закрепления». Человек вообще существо очень простое, не сложнее голубя или змия. И все его проблемы от того, что он с маниакальным упорством пытается наковырять в себе каких-нибудь сложностей. Территориальное закрепление — страшная сила. Однажды мне довелось наблюдать ее в Лондоне. Заброшенный поселок «Пирамида», Шпицберген Заброшенный поселок «Пирамида», Шпицберген Лондон — это не столица Великобритании, а пятиэтажное здание в нашем шахтерском поселке Пирамида, архипелаг Шпицберген, Норвегия. Никакой путаницы тут нет — да, страна Норвегия, а поселок наш. Согласно международным соглашениям эта территория была передана Осло при условии, что любая страна-подписант имеет право вести здесь хозяйственную деятельность. Но фактически воспользовался этим правом лишь Советский союз: мы тут добывали и добываем уголь. Раньше из экономических соображений, теперь — из политических. Это такой наш маячок в Арктике, на всякий геополитический случай. Почему Лондон? Потому что в этом корпусе жили мужики. Женщины жили в «Париже», а семейные — в «Дурдоме». В девяностые угледобычу свернули, а поселок законсервировали, и почти десять лет он стоял обесчеловеченный. За это время Лондон с подветренной стороны успели облюбовать чайки. Они решили, что это такая очень удобная скала — ровная, цепкая, много пещер. За это время в Лондоне родились и выросли тысячи птиц. Каждый год новое поколение чаек прилетали сюда заниматься деторождением. Теперь Лондон громко кричит и плохо пахнет. А главное — нет никакой возможности избавиться от птиц. Из ружей палили, отраву подсыпали, электрические проволочки на подоконнике натягивали — бесполезно. У них уже случился импринтинг. Чайка в поселке «Пирамида», Шпицберген Чайка в поселке «Пирамида», Шпицберген Люди тоже те еще птички. Это только в паспорте написано, что наша родина находится по месту нахождения роддома, в котором мы появились на свет. На самом деле, для любого живого существа родина — это та местность, в которой он провел свой «период критической детской впечатлительности». У человека этот период приходится на возраст с 6 до 12 лет. Если он провел это время на помойке, значит, его всю оставшуюся жизнь будет тянуть на помойку. Если на заморских морях, значит, комфортной средой обитания для него будут заморские моря. А если за это время он так и не успел толком побывать в России, то уже ничего не поделаешь. Уже поздно. Пользуясь случаем, папа нашего мальчика хочет обратиться к аудитории этого текста: возите своих детей по стране. Просто возите своих детей по стране. На машинах, поездах, велосипедах, а еще лучше — ходите пешком. Пусть они смотрят, слышат, нюхают, трогают, пробуют. Пусть отравляют себе души и мозги привычкой к собственной земле. Если опоздаете, потом состояние патриотического аффекта нельзя будет достичь никакой ценой. Потом ваши дети будут судить окружающий мир объективно. А объективно — закат на Адриатическом море действительно красивей заката над рекой Протвой. Особенно если это та самая природа, которую ты видел, слышал и нюхал в период критической детской впечатлительности. Ужас как хочется теперь разогнаться и спеть погребальную песнь про «поколение проскочивших мимо России». Но истина дороже. Нет никакого такого поколения. Проскочившие есть: их много, их больше, чем хотелось бы, но все-таки это не поколение. Последняя электричка в Простоквашино еще не ушла. Еще не поздно возить своих детей по стране. Просто возить своих детей по стране. На протяжении вот уже восьми лет самый популярный пост в моем блоге — не про котиков, не про наркотиков и даже не про «кровавый режим». Самый популярный пост — про то, как смешно и убого выглядит человек без импринтинга: «Позвонила Ира Смолко, моя хорошая знакомая, кинопродюсер, рассказала историю. Она ехала из Питера на поезде “Хельсинки—Москва” целые сутки. Попала в железнодорожную пробку в связи с аварией в Новгородской области. Поезд пустили через Псковскую область. В соседнем купе девочка лет 20, богато одетая и увешанная, которая, видимо, за пределами Москвы бывала только на самолете, впала в панику. Она тяжело дышала, с ужасом смотрела в окно и постоянно звонила маме. — Да какое такси! Куда такси?! Я не знаю, где мы, мама! Тут какие-то заборы! Коровники! Мама, мы в аду! Мы в аду, мама!» Последняя электричка в Простоквашино отправляется. Провожающих просим выйти из вагонов. Трое из Простоквашино. Кадр из мультфильма Трое из Простоквашино. Кадр из мультфильма Дмитрий Соколов-Митрич 21 ноября 2013 года