Дети, возвращающиеся из «Камчатки», говорят о лагере с таким восторгом, что трудно объяснить восторг просто хорошей организацией детского отдыха. Да, опыт — Бахтин сам попал вожатым в лагерь еще в 1991 г. студентом-первокурсником. Да, нестандартные методики — опытным путем Бахтин пришел к принципу «один день — одно направление». Дети всегда заняты и каждый день занимаются чем-то новым. Один день снимают кино, другой — ставят спектакль, третий — играют в стратегические игры, четвертый — музыкальное шоу. Да, в «Камчатке» не предъявляют никаких требований к навыкам детей: ты не должен быть артистом, чтобы заниматься театром. Да, дети получают сложные задания, ищут нестандартные решения, а вечером во время представления понимают еще, что их усилия кому-то нравятся и нужны. Да, разновозрастные группы. Да, удивительные вожатые — музыканты, артисты, журналисты — по одному интересному взрослому на шесть человек детей. Но это все не объясняет восторгов. Это еще и талантливо. Трудно объяснить, что значит талантливо, но талант эффективен настолько, что на третий год существования палаточной «Камчатки» Бахтин знакомится с девелопером Леонидом Ханукаевым — и они задумают строить «Страну детей»: город из восьми деревень. Не лагерь на 10 000 детей, а десятки лагерей с маленькую «Камчатку» с супервожатыми и суперпрограммами.

Задумано, что в «Стране детей» будут гостиница, галерея, рестораны, кафе, первый в России интерактивный музей науки, киноконцертный комплекс, дом новых медиа, театр, аквапарк и т. д. А пока «Страна» строится, Филипп Бахтин рассказывает Валерию Панюшкину, каково было работодателям управляться с его талантом и как он сам руководит талантливыми людьми разных возрастов.

Валерий Панюшкин: Как ты объяснил людям, что ты талантливый? И что сделал, чтобы инвестор вложил в тебя деньги?

Филипп Бахтин: Я работаю с человеком, который Esquire не читал, про мою талантливость ничего не слышал, но уже два года вкладывает в меня деньги. Просто я ему рассказал, как должен быть устроен детский лагерь. И я знал, про что говорю. Я точно знаю, что отряды должны быть разновозрастные, что на каждого вожатого должно быть по шесть-семь детей, не больше. Какие-то вещи инвестору нравились. Какие-то вызывали сомнения, и тогда я объяснял. С какими-то он был не согласен, и тогда мы спорили. Например, про количество детей в отряде. Отряд в 25 человек — это экономически очень привлекательно. Но тогда у тебя половина детей занимается черт знает чем. Как за столом: семь человек могут вести один разговор, а восемь человек — это уже два разговора.

В. П.: Хорошо. Ты убедил инвестора. Но теперь тебе надо нанять талантливых людей. Так, чтобы они работали, придумывали, да еще и были управляемы. Как ты это делаешь?

Ф. Б.: Главное — мотивация. Нужно найти людей, которым дико нравится проект. В Esquire я показывал людям 10 разных журналов и говорил: «Вы согласны, что это дерьмо?» А как сделать не дерьмо? Давайте в американских журналах посмотрим. Что понравилось? Вот это и это понравилось. А почему понравилось? Потому что это дико честно и про сегодня. Давайте делать дико честно и про сегодня. И вот когда люди договорились делать журнал дико честно и про сегодня, ты можешь ими манипулировать. Мы сидели и выдумывали, что там должно быть, чтобы нас самих перло. И нанимал я их ровно на эту процедуру — сидеть и выдумывать.

В. П.: Ты как относишься к тому, что люди уходят?

Ф. Б.: Для меня это всегда очень личная история, очень семейная. Были люди, которые ничего не делали, но я их любил. Были хорошие профессионалы, которых я не любил и не давал работать. Управление талантливыми людьми — это такое семейное манипулирование, попытки возбудить чувство вины, любовь, ревность… Все самое ужасное, что бывает в семьях, но и все самое прекрасное.

В. П.: А идеи, от которых всех прет, как тебе приходят в голову? Журнал, на обложках которого не глянцевые девки, а некрасивые старики? Лагерь, в котором нет Дня Нептуна и бега в мешках?

Ф. Б.: Так я ведь вырос в таком лагере. Я просто делал, чтобы мне самому было классно. Это максимально нелицемерный способ общения с детьми. Потому что, когда ребенок приходит в школу и учитель велит ему запомнить формулу, ребенок думает: «Нафига?» Ребенок прожил 12 лет, ни разу эта формула не была ему нужна, никогда нужна не будет, и он прав. А мы предлагаем ему творчество или игру. Дети видят, что вожатые сами любят играть в эти игры.

В. П.: Где ты берешь этих вожатых?

Ф. Б.: Я набираю людей, которые нравятся мне. Если их харизмы хватает, чтобы понравиться мне, то, скорее всего, хватит и чтобы понравиться детям. Дети влюбляются легко, когда они видят офигенного человека, им деваться некуда, кроме как влюбиться.

В. П.: Как ты отказываешь людям?

Ф. Б.: Вру. Говорю, что перезвоню, когда будут вакансии.

В. П.: Неудачи…

Ф. Б.: Они бывают. Бывают родные и симпатичные люди, которые делают полное дерьмо. Но если ты с каким-то человеком сделал что-то прекрасное и вам было хорошо в процессе, то надо за этого человека цепляться. Потому что неудачи всегда случаются, когда пробуешь новых людей.

В. П.: Ты ведь легко отказываешься от своих идей?

Ф. Б.: В помойку? Легко выкидываю. За первые номера Esquire мы выплачивали килл-фи больше, чем гонораров. За неопубликованное платили больше, чем за опубликованное.

В. П.: Я однажды придумал для детей в твоем лагере игру. Идея вроде понравилась тебе, но так ничего и не вышло…

Ф. Б.: По нашему затравочному разговору я понял, что мгновенно внятной идеи не родилось, что надо работать. Потому я подумал: если у тебя хватит задора не отстать от меня, то я над этим работать буду. А если задора не хватит, то нечего и думать про это. Но бывают идеи настолько внятные, что надо просто взять и сделать.

В. П.: Например?

Ф. Б.: Ограбление музея. Дети идут ночью с фонариками воровать картины из комнаты, где по стенам развешано все подряд: Джексон Поллок, Кандинский, Шилов, Рубенс, инстаграм Бахтина, картина, которую нарисовала уборщица. Они берут то, что считают самым ценным. А потом у них аукцион. И они покупают друг у друга то, что считают самым ценным. А потом выясняется: «Вы заплатили семьдесят пять миллионов за картину, которую… — барабанная дробь! — нарисовала повариха нашей столовой». Игра про то, что современное искусство очень странно устроено.

В. П.: То есть талантливые идеи просты?

Ф. Б.: Необязательно. Про очень сложную игру ты можешь сказать детям: «Игра очень крутая, но правила поймут только умные». Можно их купить на этом. Но тогда игра действительно должна быть очень крутая. Очень классной идеей оказался «Вербатим». Когда дети на сцене рассказывают истории. Про себя. В этом году дети рассказывали про свою первую любовь. Четырнадцатилетний мальчик говорил, и ты понимал вдруг, что он рассказывает про любовь, которая произошла с ним здесь, в лагере, что девочка, о которой он рассказывает, сидит здесь же, что он вот сейчас признается ей в любви… Вожатые, которые были в лагере впервые, смотрели на меня как на человека, который заведует каким-то Цирком дю Солей. А я понятия не имею, как это работает. Ты просто привозишь нормальных людей, даешь им задания, над которыми подумал полчаса, и все происходит само собой. Всех накрывает. И теперь эти вожатые расстаться никак не могут, встречаются каждый день и готовы работать по 20 часов в сутки.