Начинал я служить в сельской церкви и, был тогда совсем молодым человеком, ни в колдунов, ни в нечистую силу не верил, думал, что все это - бабушкины сказки.
Тут странно получалось... Я не сомневался, что бесы существуют, но знал об этом из книг, сам никогда с подобным не сталкивался, поэтому и считал, что в реальной жизни их нет. И вот, закончив семинарию, получил приход и поселился в небольшом селе в Новгородской области. Дом священника находился рядом с храмом, почти на кладбище.
Удивительное это дело, скажу я вам. Пока живет человек, его, бывает, и в церковь не дозовешься, а придет час помирать, и обязательно попросит, чтобы поближе к церкви положили. А поближе места не хватает, вот и приходилось смотреть, как бы совсем усадьбу не превратили в кладбище. Однажды ночью проснулся, слышу - копают во дворе. Зажег свет, вышел с фонариком на крыльцо. Смотрю - в углу двора могилу начали копать. Лопаты побросаны, а копальщиков не видно, притаились в темноте.
- Православные! - говорю. - От ума ли будете? Мыслимое ли дело по ночам могилы рыть? Все равно ведь я к себе во двор вашего покойника не пущу, да и хорошо ли ему будет рядом с отхожим местом лежать?
Сказал так в темноту и вернулся в дом, свет погасил, сел у окошка. Смотрю, вылезли из кустов, повозились еще маленько и ушли. Утром вижу - зарыта могила, которую начали копать.
Но это я так, к слову вспомнил. Нет-нет! Кладбища мы не боялись. Жили рядом, и кладбище нам о бренности земной напоминало... Да... Так вот о нечистой силе. Веришь в нее или нет, это ничего не значит. Главное, есть она на твоем приходе или нет.
Начал я внимание обращать, что некоторые мои прихожанки свечки на каноне переворачивают... Зачем они это делают, не понимаю. Но внимание стал обращать, кто так поступает. Ну, и перед причастием на исповеди спрашиваю. Некоторые отпираются, а одна старушка, Ольгой ее звали, призналась.
- Я, - говорит, - батюшка, не знала, что нельзя такого делать.
- А, может, - спрашиваю у нее, - ты и еще чего не знаешь, можно ли делать, а делаешь?
- Не знаю, - говорит, - батюшка. - Вот просят сейчас у меня одну корову исправить. Жвачка у нее, понимаешь ли, пропала. К ветеринару ходили, а только он ничего не может. Дак пришли ко мне, просят сглаз снять... Я согласилась, а теперь после нашего разговору и не знаю - уж не грех ли это будет, людям-то помочь? Такая ведь семья бедная...
Вот говорит она мне так, а сама такая рябушчатая старушечка, в своих одежках на луковицу похожая. Посмотришь на нее, и заплакать хочется. А вопрос хитро поставила. И главное, смотрит на меня и ждет, чего ей отвечу.
- А сумеешь? - спрашиваю.
- Дак ведь раньше делала. И с коров снимала порчу, и с другой животины приходилось. Дело это несложное, если знаешь как. Только вот теперь насчет греха я сомневаюсь. Помогаешь так людям, а оказывается, что грех это - помогать...
- Значит, знаешь... А знаешь, как сделать, чтобы заболела корова? Можешь так сделать?
- Дак это еще проще, чем исправить! Могу, конечное дело.
- Ну, так вот, бабуся... - говорю. - Если испортить умеешь, то и не исправляй тогда.
- Почему?
- Да потому, что один источник той силы в тебе - темный. И свечки на каноне тоже не переворачивай. Не бросишь этого занятия, к причастию не пущу!
Очень старушенция тогда огорчилась.
- Как же так? - говорит. - Ведь всегда делали такое?!
- А теперь больше не делай.
Такой вот у меня разговор состоялся.
Хоть и на исповеди, а все в курсе, что мы говорили. Свечки в церкви перестали переворачивать, а все равно смотрю - что-то не то вокруг происходит.
Какие-то черные кошки вокруг бегают... Идет вроде впереди человек, а приглядишься - нет никого там - только черная кошка лежит... Не по себе, конечно, в такую минуту становится, но я специально на это внимания не обращал. Живу спокойно, службы веду в церкви.
А слухи, тени какие-то все приближались, приближались ко мне. То дочка что-нибудь странное на кладбище увидит, то матушка напугается.
Старушечку, всю в черном, приметила, ходит вокруг могилки кругами и остановиться не может. Жена удивилась, смотрит на нее, пытается понять: что она такое делает. А старушенция, видно, почувствовала ее взгляд, обернулась, и выражение лица у нее, жена рассказывала, какое-то странное было - и злое, и одновременно растерянное. Вот посмотрела так, а потом вдруг исчезла.
И прихожане тоже часто жаловаться стали, неладное происходит что-то. Одна фельдшерица, серьезная такая женщина, квартиру освятить попросила. Что-то, говорит, непонятное завелось. После двенадцати часов ночи существо какое-то материализуется. Чуть больше метра высоты. Белое. Бегает по квартире, гремит... А то дак рука откуда-то высунется и душить начинает...
Ну что делать?
Фельдшерицу я хорошо знал, на службы в церковь регулярно ходила. Пошел к ней... Квартира странная, пока шли по улице, все тихо было, а вошли в квартиру и что откуда взялось, как будто свадьбы во всех квартирах играют... Шум, треск, завывания, как будто песни поют... Ну, я молитвы прочитал положенные, всю квартиру водой святой окропил... Вернулся домой,лег, просыпаюсь от стука. Что такое, думаю. Форточка закрыта, сквозняка нет. Посмотрел на аналойный столик, а это он стучит, аж ходуном ходит.
Я столик: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа» - перекрестил и снова заснул. А утром просыпаюсь, смотрю - вся краска на полу под аналоем изгрызена.
«Ну, - думаю, - недобрая душа это делала. Так дальше дело не пойдет»
И вот, после обедни, говорю я проповедь и как бы, между прочим, добавляю:
- Дорогие мои карги! Кто это так делает, я вас знаю. Кого в спину видел, кого сбоку. Так вот, имейте в виду, что я тут собираюсь служить долго. Я многих из вас переживу. И учтите поэтому, если не прекратите своими делами заниматься, как умрет кто из вас, так его мимо храма и пронесут - я отпевать не буду...
В общем, в таком духе я свое обличение произнес и к вечеру смотрю, попадает к моему дому старушечка, одна из тех, что свечки в церкви переворачивала. В одной руке у нее рыба сушеная, а в другой - баночка с уже заправленными грибами.
- Батюшка, - говорит, - уж простите меня. Я не знала, что это делать - Богу противно, вот и делала. И порчу наводила, и то делала, и это... Больше не буду грешить. Только уж и вы отпойте меня. Христом Богом прошу...
- Ну, что ж... - говорю. - Раз покаялась, то у меня на тебя зла нет. А перед Богом покаяться приходи в церковь, на исповедь!
- Спасибочки, - говорит, - батюшка! Обязательно приду. А это возьмите, это от всего сердца я. Откушайте, пожалуйста.
Взял я сушеную рыбу, баночку с грибами, и вот с грибами этими такая нехорошая история приключилась. Матушка как раз вечерять собирала.
Картошечка молодая отварена у нее была. Лучку в огороде нарвала. А тут грибки. Обрадовалась она, когда их увидела. Как раз, говорит, к постной трапезе...
Ну, накрыли мы на стол. Помолились, как положено. А матушка, я еще тогда внимание на это обратил, как-то невнимательно к молитве отнеслась. Пока я молился, что-то на столепоправляла. Благословил я трапезу, сели мы вечерять... В общем, через два часа увезли мою матушку с сильнейшим отравлением. Слава богу, в больнице откачали ее бедную. Я только к утру и вернулся домой. Как же так, думаю, вместе с женою эти грибочки ел, а совсем ничего и не почувствовал, даже расстройства желудка не случилось...
Помолился я Богу, попросил в молитве жену за невнимание простить. Потом думал прилечь отдохнуть, а тут сушеная рыба на глаза попалась. Только уже и не рыба, а какое-то месиво из копошащихся червей. Перекрестил я подарок этот, снес в отхожее место, выкинул... И домой уже не стал заходить. Пошел, церковь открыл, молюсь там.
- Прости, - говорю, - Господи, меня грешного. Что же я удумал-то такое. Своим умом да хитростью с силою этой черной бороться! Сам себя, дурак я этакий, и перехитрил. Прости меня, окаянного, что в силе Твоей, в теплом Твоем заступничестве вроде как усомнился... Ну, и после этого как рукой сняло. И черные кошки куда-то пропали. И бояться перестал. Чуть что, только почувствую - сразу в церковь. Помолюсь, и снова покой на душе, тишь...
А матушка долго в больнице лежала. Уже совсем осень была, когда ее выписали. И хотя не напоминал я ей про то невнимание к молитве, но она, бедная, сама все поняла. Только радовалась, что Господь вразумил ее. Я, видя это, тоже рассказал про Божие вразумление. И про хитрость свою, и про молитву. Матушка меня поняла.
И вот однажды, только поужинал я, из церкви вернувшись, матушка и говорит мне:
- Пойди, отец. Посмотри. Там у крылечка женщина стоит какая-то. Вроде как насчет отпевания тебя спросить хочет. Очень просила тебя выйти.
Ну, я думаю, приехала издалека, к службе не попала, надо идти. Оделся, выхожу на крылечко, а никакой женщины нет. Только дохлая кошка на крылечке лежит. Перекрестился я и, чтобы жену не пугать, отнес кошку в угол двора к отхожему месту, где ночные гости могилу-то копать начали, ну и зарыл там.
Возвращаюсь домой, матушка спрашивает:
- Договорился?
- Да... - отвечаю. - Все в порядке.
- Ну и хорошо... - матушка говорит. - Очень женщина жалкая была. Уж так просила меня, так просила, чтобы ты вышел. Слава Богу, что договорился добром.
Не стал я ничего матушке говорить, чтобы не расстраивать ее, а на следующий день, уже ближе к вечеру, «Нива» к моему дому подъезжает. Выходит мужчина, такой представительный, и говорит, что матерь помирает. Очень просила, чтобы исповедать приехал, соборовать перед смертью-то.
Ну, раз такое дело, надо ехать. Взял, что требуется, и поехал. И вот вводят меня к умирающей... Я ее сразу признал.
- Ну-ну... - говорю. - Про грибочки, небось, свои перед смертью вспомнила?
- Чего про них вспоминать? - она отвечает. - Не потому я, батюшка, так долго мучаюсь, что грибов тебе отнесла. Страшнее я дело совершила. Невестку свою убила.
- Зачем же ты, карга старая, такое сделала? - спрашиваю у нее.
- А не любила ее... - отвечает. - Легко было, вот и сделала. Только потом тяжесть почувствовала. Теперь уже и не отпускает - так тяжело. В общем, чего говорить пустое? Для себя ничего не прошу, потому что знаю: нет для меня ничего. А невестку ты, батюшка, отпой, как положено. Настасьей звать...
- Крещеная была?
- Здесь у нас все - крещеные. А Настасью отпеть ты и жене своей обещал вчера. Не забыл еще?
- Помню, - отвечаю. - А чего сама-то не зашла в дом вчера?
- Дак зайдешь к тебе, как же... Все двери и окна затемнены. Значит, отпоешь?
- Отпою, - говорю. - Где она у вас похоронена?
- Дак во дворе у тебя! - отвечает старуха. - Сам и схоронил вчера у отхожего места. Позабыл разве?
Ничего я не сказал, перекрестился только. Потом старуху перекрестил, завыла она ужасно, закорчилась. Тут вбежал в комнату сын, который на машине меня привез, ничего не говоря, вытолкал из дома. Посадил в «Ниву» свою, отвез назад. Денег мне хотел сунуть, да я только руку для крестного знаменья поднял, он и уехал сразу...
3
Священник вздохнул, завершая свой рассказ, и перекрестился.
- А Настасью эту... - спросил я. - Вы отпели?
- Отпел, - ответил священник. - Тут ведь какое дело получилось. Утром пошел я к председателю сельсовета нашего и рассказал ему, что старуха про могилу сказала. Не знаю, говорю, может, и наврала ведьма старая. А только нехорошо получится, если человек у отхожего места похоронен.
Председатель сельсовета затылок почесал, а потом и говорит, что всякое может быть. А только если мы и пустую землю раскопаем, так никакого нарушения закона не произойдет. Чего же и не выкопать яму?
В общем, раскопали мы. Действительно, женщина там оказалась. И главное – вроде, как только сейчас и положенная. Ну, тут пришлось в милицию сообщать. Они тело увезли на экспертизу. С меня допрос сняли...
Потом уж и не знаю, какое расследование вели. Только через несколько дней вызвал меня (это еще в прежние времена было) уполномоченный и попросил не распространяться насчет вскрытого захоронения.
- А отпеть-то ее можно будет? - спрашиваю. - Слово у меня дано, что отпою.
- Да, отпевайте, - говорит уполномоченный, - сколько хотите. Все равно ее у вас на кладбище и решено похоронить.
В общем, привезли ее в гробу к нам в церковь, отпел я рабу Божию Анастасию. Потом похоронили ее... И вот что интересно... Когда отпеваешь, всегда чувствуешь или тяжесть, или легкость. Это, видно, зависит от того, в чьих руках душа человека находится. Да... Еще, бывает, тяжело отпевать тех, которых сжигают. Иногда и восемь человек отпоешь, а не устанешь так, как одного сожженного отпевая.
- А ее, Анастасию эту, легко отпевать было?
- Легко... - ответил священник. Даже удивительно легко. Словно праведницу отпевал...
И он перекрестился. Перекрестился и я, уже не решаясь дальше продолжать расспросы.
Автор: Коняев Николай МихайловичИз книги: «Дальний приход»
|
